Маховицкий, стремясь покрепче привязать Людмилу к общине, стал давать ей разные задания. Он поручил ей распространять обращения — «братские листки», которые получал от Хорева. Людмила усердно выполняла это поручение.
Постепенно все, чем жила она прежде, до вступления в секту, перестало ее интересовать. Когда-то Людмила обращала внимание на свою внешность, подкрашивала помадой губы, надевала серьги, кольца, радовалась новым платьям, а в общине все это было объявлено «греховным, недостойным». Ей внушали: пусть будет одно в голове — чем бы еще угодить богу? И молодая женщина поддалась этим наставлениям. Более того, в своем религиозном экстазе она дошла до того, что перестала есть масло, мясо. Изо дня в день на завтрак, на обед и на ужин — только овощи, и ничего другого! В конце концов это привело Людмилу к сильному истощению. При своем не таком уж маленьком росте она стала весить всего 38 килограммов.
Однажды ее навестила тетя — единственная из родни Людмилы в Ленинграде. Тетя увидела, что племянница лежит — у нее уже не было сил ни ходить, ни даже вставать с постели, так она ослабла от своей «диеты». На столе стояла тарелка с натертой морковкой — весь ее дневной рацион…
Тетя возмутилась таким изуверством, сгоряча накричала на племянницу, вызвала врача, и тот немедленно отправил Людмилу в больницу.
…Здесь, в больнице, ей вернули не только здоровье, но и веру в людей. Еще недавно Людмила считала, что только сектанты помогут ей уйти от тоски, от одиночества. Но вот, хоть она и стала «сестрицей», однако, и в общине, по существу, как была одинокой, так и осталась. Теперь она поняла почему: потому что не было и нет у баптистов истинной, идущей от сердца, человеческой заботы о людях, Вся их забота — лишь о спасении своей собственной души.
В больнице же Людмила почувствовала, что такое подлинная, а не мнимая забота. Ее никто не упрекал в «заблуждениях», как это делали члены секты, не пугал ежечасно «карами небесными». С ней тепло, душевно разговаривали врачи, медсестры, соседи по палате. И впервые за долгое время Людмила увидела, что она вовсе не одинока, что ее окружают люди, готовые всегда ей помочь. Постепенно в Людмиле произошел перелом. Как она сама выражалась впоследствии, она по-настоящему прозрела. Религиозная пелена, застилавшая ее глаза, делавшая ее слепой, упала, и Людмила увидела своих «сестер» и «братьев» во Христе в истинном свете, такими, какими они были на самом деле.
Она ужаснулась. Какими лицемерными, скрывающими под маской ханжества злобу и ненависть, зависть и жестокость, предстали они перед ней! Особенно — Маховицкий. Ведь это он в своих проповедях призывал к доброте, а сам был ли добр? Он не любил даже собственных детей, ибо какой любящий отец ради спасения своей души станет сознательно уродовать, калечить душу ребенка, воспитывать детей неблагодарными людям, обществу.
Он, например, уверил их, что квартиру в новом, благоустроенном доме дал им… бог. Маховицкий и его жена заставляли детей, как этого требует устав секты, повторять в различное время дня тексты из «священного писания», зато запрещали посещать введенные в школе уроки ритмики, считая их «бесовским занятием». Обстановка, окружавшая детей в доме, влияла на их психику, склад мыслей, учила лгать, приспосабливаться, таиться.
Младших детей, Веру и Мишу Маховицких, приняли в октябрята, но звездочки они смели носить только в школе; выходя из нее, снимали и прятали. Люба вступила в пионеры. Когда родители узнали об этом, они строго наказали девочку. Мать пришла в школу и, возмущаясь «насилием» над ребенком, грезя «карой небесной», заставила Любу вернуть красный галстук. Настольными книгами в доме Маховицких были только Библия да «Священная история для детей в изложении княгини М. А. Львовой».
О многом передумала Людмила Подушкина, пока находилась в больнице, и пришла к выводу: надо порвать с сектой. Но не так просто это было сделать. Баптисты не оставляли в покое молодую женщину и в больнице. Они преследовали ее, требовали «терпеть», не поддаваться «дьявольскому искушению». «Ты же слово давала — отдать за Христа жизнь», — напоминали они. Но Людмила была не согласна теперь, когда врачи приложили столько усилий, чтобы вернуть ей здоровье, бодрость духа, вновь жертвовать жизнью «во имя Христа». Она еще молодая, вся жизнь у нее впереди, — ну зачем ей надевать унылые, безобразные одежды, лишать себя книг, театра, голодать? Нет, решение принято твердое, окончательное: Людмила никогда больше не вернется в секту!