Известно, что Буткевич приобрел две автомашины. Кроме того, он купил у одного гражданина картину «Мадонна в кресле», уплатив за нее 1150 рублей. Правда, картина оказалась не такой уж ценной, чтобы за нее можно было платить такие большие деньги, продавец явно обманул покупателя. Но дело не в этом. Невольно возникал вопрос: откуда у Буткевича столько денег? Каковы источники его доходов?
Следователь запросил у районного финансового отдела сведения о годовом доходе Буткевича. Быть может, эти сведения рассеют возникшие подозрения? Но сведения, поступившие из райфо, лишь подтвердили сложившееся у следователя мнение, что Буткевич занимается темными махинациями.
По данным, полученным районным финансовым отделом от самого же Буткевича, его доходы составляли не больше двух с половиной тысяч в год. А в некоторые годы и того меньше. На такие деньги не очень-то разгуляешься. Ни машины, ни «Мадонны в кресле» не приобретешь. Это лишний раз подтверждало, что Буткевич имеет какой-то дополнительный источник доходов, который скрывает от финансовых органов. Но какой?
Ответ на загадку мог дать в какой-то мере обыск. Во всяком случае, его надо было произвести хотя бы для того, чтобы не дать Буткевичу возможности уничтожить улики. И вот в домик рядом с костелом пришли следователь, работники милиции, понятые. Напрасно при виде непрошеных гостей, вторгшихся в церковную обитель, злобным лаем исходили сторожевые псы, а кое-кто из служителей костела бормотал что-то о «каре божьей», которая может пасть на головы «нечестивцев», у следователя была своя задача, и он ее выполнял.
В гараже, где стояли две легковые машины Буткевича, он нашел завернутые в старую газету деньги — 220 рублей, причем почти все они были не бумажными купюрами, а медью — копейками. «Это что — деньги ваших прихожан?» — спросил следователь у Буткевича. Тот ничего не ответил, но, судя по пунцовости его щек, сделавшейся еще ярче, следователь не ошибся.
Но может быть, Буткевич был коллекционером и специально разменивал монету? Нет, это трудно себе представить. Ведь если бы он занимался коллекционированием, то с какой стати стал бы держать деньги в гараже, да еще в самых укромных уголках? Значит, дело в другом. Не было никаких сомнений, что Ян Францевич утаивал и присваивал часть пожертвований.
Найдены были и бумажные купюры. Буткевич рассовал их по разным местам. В одной записной книжке находилось 125 рублей, в другой — 201, в третьей — 233, в четвертой — 355. В одном бумажнике — 140 рублей, в другом — 404, в третьем — 408, в четвертом — 2600. Всего — около 4 с половиной тысяч рублей. Попутно в квартире нашли 28 бутылок коньяка и 44 бутылки с другим вином — это уже была целая коллекция.
Правда, деньги, найденные у Буткевича, еще не являлись сами по себе доказательством его виновности, однако основанием для серьезного разговора служили. И такой разговор у следователя с Буткевичем состоялся.
— Не правда ли, Ян Францевич, честный человек не станет прятать свои трудовые сбережения, рассовывать их по темным углам?
— Совершенно с вами согласен, — вежливо ответил Буткевич, нервно перебирая большими пальцами рук, как будто бы держал невидимые четки. — Не станет!
— У нас есть все основания думать, что спрятанные вами деньги приобретены незаконным путем. В результате преступных операций. Каких? Может быть, вы расскажете?
Долго не отвечал Буткевич, размышляя, что лучше: отпереться или сказать правду? Следователь не торопил его с ответом. Он даже сделал вид, что его не интересует, какой даст Буткевич ответ. Встав, он подошел к окну, за которым виднелись крыши домов и голубое, чуть подернутое дымкой небо, то самое, к которому отец Ян не раз обращал свои молитвы. Большая рама была приоткрыта, и снизу, с проспекта, доносился шум трамваев, автомашин. Город жил своей обычной жизнью, и никто не догадывался, что в одном из тихих кабинетов на верхнем этаже здания, мимо которого текли толпы прохожих, долгие годы маскировавшийся человек вел сам с собой психологический поединок.
Наконец, Буткевич заговорил:
— Взвесив все обстоятельства, я решил откровенно рассказать следствию обо всем. Надеюсь, это будет принято во внимание и явится обстоятельством, смягчающим мою участь?
Следователь придвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать.
— Я признаюсь, что присваивал иностранную валюту, поступавшую в костел в качестве пожертвований, выменивал ее на советские деньги, брал с прихожан золотые монеты. — Голос Буткевича был ровен и кроток.