В эту ночь я долго не могла уснуть. Не спал и Алексей. Он все время ворочался на кровати, а мне говорил: «Спи, мама, тебе завтра на работу». Сам же он должен был встать в шесть часов утра, чтобы поспеть к поезду — он хотел съездить в город. На мой вопрос, кто же мог поджечь скотный двор в Должицах, Алексеи ничего не ответил.
О причинах, побудивших сына застрелиться, Анна Ивановна ничего не могла сказать.
Подозрение, что поджогами занимались Пикалев и его компания, день ото дня укреплялось. Шла упорная и настойчивая работа по сбору новых доказательств, которые в конечном счете могли бы замкнуть цепь улик. Понемногу люди разговорились. Один за другим приходили они к следователю и давали показания.
Участковый киномеханик Алексей Иванов рассказал, что однажды Пикалев при встрече с ним жонглировал коробком спичек и заявил: «Вот — спички, а еще есть бутылка керосина. Все богатство людей здесь. А кто станет, спасаясь от огня, прыгать в окна, в того буду стрелять».
Тот же Алексей Иванов сообщил, что встретил как-то человека, который отбывал наказание в одной колонии с Пикалевым. Тот рассказывал, что, еще находясь в местах отдаленных, Пикалев угрожал поджечь дом Виктора Иванова. За что? За то, что Виктор выступал свидетелем по его делу.
Следователь допросил этого человека, гражданина Смирнова, и тот показал, что Пикалев действительно был озлоблен на тех, кто выступал свидетелем против него. «Отомщу! Сожгу! В ногах у меня будут ползать!» — угрожал он.
Тракторист совхоза Евгений Иванов также слышал от пьяного Пикалева угрозы «спалить всю деревню».
Очень важными оказались сведения, полученные от девушки по имени Людмила. Она рассказала, что вечером 10 ноября пошла на свидание с молодым человеком. Влюбленные сидели, обнявшись, когда неподалеку послышался шорох и кто-то спрыгнул со штабеля досок, привезенных на место пепелища, там, где еще недавно стоял дом Виктора Иванова. Людмила присмотрелась и увидела Пикалева. Ей стало не по себе, и она предложила молодому человеку поскорее уйти отсюда. Только они встали и пошли, как услышали крик о пожаре — загорелся дом Селюгина, расположенный в той стороне, откуда шел Пикалев.
Многих жителей деревни Старое Село допросил следователь, и все они рассказывали, что Пикалев почти ежедневно пьянствовал, что он втянул в попойки Петра Васильева и Алексея Елина. Парии нигде не работали, все время проводили в доме у Пикалева, которого называли «батей», выполняли его поручения, бегали в магазин за водкой, а ночью, когда деревня спала, шарили по огородам, крали то огурцы, то редиску, то лук — на закуску.
Видя, что тучи над головой сгущаются и никуда не удастся уйти от возмездия, Петр Васильев сам явился в милицию с повинной.
В своем заявлении он писал: «Я осознал всю тяжесть совершенного мною преступления и поэтому решил сознательно явиться и рассказать обо всем». Этим шагом Васильев думал смягчить сбою участь.
Подробно описывал Петр, как 11 ноября они все трое целый день пьянствовали, как Пикалев и Елин после очередного возвращения из магазина, куда они ходили за водкой, предложили ему поджечь дом в Замошках. «Я пытался отказаться, — писал Васильев, — но мне пригрозили убийством. Я испугался и согласился».
Пикалев дал Васильеву бутылку с керосином и тряпку, которую тот должен был, придя на место, смочить керосином, подложить под крышу и поджечь. Елин в это же время должен был совершить поджог в другой деревне.
Васильев рассказал, что с Пикалевым его и Елина сдружили пьянки. Выпивали почти ежедневно и преимущественно за счет Пикалева. Он снабжал своих «сынов» порохом, и те ходили на охоту. Трофеи отдавали «бате». Он басил: «Молодцы! Орлы!» — и наливал каждому по полному стакану.
В ходе допросов Васильев сделал уточнение. Оказывается, 11 ноября Пикалев поручил ему спалить здание сельсовета и только в крайнем случае, если не удастся, поджечь любой дом в деревне.
Когда Васильев пришел в Замошки, рабочий день в сельсовете уже кончился. Заходящее солнце освещало развевавшийся над крыльцом флаг. На дверях висел замок. Васильев обошел здание со всех сторон, примериваясь, как бы получше его запалить, но все же не решился это сделать — побоялся. Неподалеку, возле клуба, толпился народ.
Дождавшись начала сеанса, Васильев, крадучись, пошел вдоль деревни. На улицах никого не было. Зайдя в один из домов на окраине, Васильев быстро смочил тряпку керосином, сунул под крышу хлева, зажег и побежал напрямик через поле, продираясь сквозь колючие кусты. Пересекая полотно железной дороги, размахнулся и швырнул бутылку из-под керосина на рельсы. Она жалобно дзинькнула и разлетелась на кусочки.