Организаторами подпольной типографии, занимавшейся печатанием фальшивых карточек на продукты питания, были Константин Заламаев и его двоюродный брат Владимир Зенкевич.
Заламаев был в близких отношениях с женщиной по имени Валя, которая работала в типографии, где в дни войны печатались карточки, те самые, что выдавались ежемесячно ленинградцам. Еще в декабре 1941 года Заламаев попросил Валю принести из типографии шрифты. Он сказал, что ему нужны такие литеры, из которых можно было бы составить слова: «Завтрак», «Обед», «Ужин». Заламаев объяснил Вале, что хочет напечатать талоны ради поддержания здоровья ее брата, ученика ремесленного училища, находящегося на котловом довольствии: по ним он сможет получать лишние порции. На самом же деле Заламаев не столько заботился о здоровье подростка, сколько хотел произвести пробу — что получится. Валя просьбу исполнила и литеры принесла. Но у Заламаева ничего не получилось. То ли шрифты были не те, то ли он еще не овладел как следует техникой печатания, только брат Вали остался без поддельных талонов.
Но желание изготовить талоны у Заламаева не пропало. Он попросил Валю принести новые литеры, такие, которыми можно было бы напечатать талоны на хлеб.
Вале Елисеевой трудно было исполнить эту просьбу. Она была не наборщицей, а штамповщицей, к шрифтам прямого отношения не имела. Но она была знакома с молоденькой наборщицей Марией Сладковой. Сладкову она свела с Заламаевым и его двоюродным братом, и та вскоре принесла нужный шрифт. Заламаев сделал пробный оттиск на листке бумаги и сказал: «Годится!». Затем он потребовал от Сладковой, чтобы она принесла еще шрифта, а также типографской краски. Сладкова попробовала отказаться. Но Заламаев пригрозил, что все равно она уже встала на преступный путь и что, в случае чего, он пойдет и донесет на нее. Для большей вескости он достал имевшийся у него револьвер и покрутил им перед самым носом испуганной девушки. Тогда Сладкова сказала, что согласна, что она достанет все, что нужно, — и шрифты, и краску. Заламаев спрятал револьвер, похлопал Сладкову по плечу и сказал: «Молодец! Вот и Володька подтвердит, что молодец!» Лицо Сладковой расплылось в улыбке.
Для печатания хлебных карточек нужна была особая бумага, которой Заламаев не имел. Но он недолго ломал голову, где ее достать. Задача облегчалась тем, что листы, на которых печатались карточки, имели в то время довольно широкие поля. Их можно было отрезать и пустить в ход. Так Заламаев и сделал.
Но одно дело — напечатать талоны, другое — сбыть их. Ведь при отпуске продуктов в магазинах существовало правило: талоны отрезались от карточек самими продавцами. От покупателей отрезанные талоны не принимались. Заламаев же фабриковал не целиком карточку, а лишь отдельные талоны. В лучшем случае — ленточку, состоящую из нескольких талонов.
Первые фальшивые талоны взялась реализовать Валентина Елисеева. Она пошла в булочную у Пяти углов, подошла к прилавку, за которым стояла бойкая девушка, попросила взять отрезанные талоны, а взамен отпустить хлеб. Девушка талоны взяла и хлеб отпустила. Ликуя, Валентина вернулась с хлебом домой. Заламаев, увидев, что мошенническая проделка удалась, довольный, потирал руки. Это его окрылило. Ему не терпелось приняться за изготовление новых талонов.
Вскоре к этому делу активно подключился Зенкевич. В четыре руки работа пошла еще быстрее. Помимо хлебных талонов, ловкие двоюродные братья стали изготовлять талоны и на другие продукты: сахар, кондитерские изделия, сухофрукты. Но особенно приохотились они штамповать талоны на водку. Водка, с точки зрения этих проходимцев, была наиболее ценной вещью. Ее можно не только пить самим, но и менять.
Теперь кроме Елисеевой продукты по поддельным талонам получала еще и родственница Заламаева — Зоя Малашенкова, работавшая начальником аварийной бригады в тресте канализации. Сладкову же на это дело не пускали, считали, что она еще «малолетка». В ее задачу входило лишь снабжать подпольную типографию материалом. Шрифты и краски она приносила из своего наборного цеха, обрезки же бумаги ей давала Феодосия Калинина. Она была резальщицей и работала в спеццехе, где печатались карточки.