— Это слишком? — испугалась я.
«Э…», — протянул Ромка, потом сказал мне покрутиться. И разразился целой тирадой о том, насколько полезны миру карнавалы. Потом этот болтун тоже натянул маску, и мы понеслись в гущу событий.
С фейерверками, яркими огнями, мишурой двигалось по центральной улице театрализованное представление из сказочных персонажей, там было на что посмотреть. В какой-то момент проплывающий мимо огромный бутафорский волк неожиданно распахнул в мою сторону свою пасть, словно собирался проглотить, и тут оказалось, что я умею пронзительно визжать. Потом мы с Ромкой хохотали как сумасшедшие, пили местное сладкое вино, качались на огромных качелях, и я опять орала во все горло, потому что иногда было очень страшно.
А потом начался бал, прямо здесь, на площади. И оказалось, что ни я, ни Ромка, мы оба совсем не умеем танцевать. Пришлось учиться здесь и сейчас, и это тоже было весело.
За масками мы совершенно забылись, словно на время и в самом деле стали персонажами дивной сказки. Иначе чем объяснить тот факт, что, вконец обессилев от танцев, мы вдруг решили, что пришло время учиться поцелуям?
Наверное, мне должно быть за это стыдно, но я ни о чем не жалею. Это ведь никуда не годиться, если тебе двадцать, и ты ни разу в жизни не целовалась. Но теперь я хотя бы знаю, как это.
Волшебная ночь закончилась, мы разошлись по домам.
Почистив платье, я повесила его в шкаф. Даже если никогда больше не пригодится, пусть останется памятью о моем первом опыте, пусть и не с тем, к кому тянется сердце.
Дневник Эринии Конерс
2 июня 1958 года
Утром у Конерсов меня ожидал сюрприз. Едва шагнула в гостиную, тут же уловила загадочные взгляды домочадцев. Оказывается, на крыльце дома рано утром была обнаружена корзина цветов с открыткой. На которой, между прочим, изображены целующиеся пастушок с пастушкой. Чуть от стыда не сгорела. На открытке приглашение к семи часам на ужин в дом Карпенко.
Что ж, больше откладывать разговор с Ромкой нельзя было, ситуация совсем выходит из-под контроля. Пора это прекращать. Да и перед Ланаором очень неловко, еще решит, что я вертихвостка какая-то. Ведь на самом деле нет ничего страшного в том, что у меня немного опыта появилось. Так даже лучше.
День прошел как обычно, училась у папы Виттио, потом практиковалась в Толидерской Пади. А потом наступил вечер.
В доме Карпенко обстановка была какой-то напряженной. Наташа хлопотала, накрывая на стол, я попыталась помочь, но она мягко отстранила меня, мол, сама справится.
За столом разговор не клеился. Единственная тема, которую все поддержали, — Агнесса Ильинична. Наташа спросила, можно ли что-то сделать, чтобы перевезти ее к ним. Она очень переживет за тетушку. Только я и так почти каждый день пробую открыть портал на Землю, бесполезно. Мы в глухой изоляции.
Посидели немного, потом поднялись к Ромке в комнату.
— Ром, зачем эта открытка? — спросила я.
— Думал, что тебе понравится.
— Ром, мы просто выпили лишнего, давай забудем.
— Да, и останемся просто друзьями, — согласился Ромка.
А потом посмотрел на меня и сказал.
— Оль, мне завтра вставать рано. Да и тебе пора.
И вроде правильно все сказал, но на душе стало так нехорошо.
А потом стало еще хуже, потому что в Башне был Ланаор.
Горящий камин в моей гостиной, и он, помешивающий угли длинными щипцами. Сдался ему этот камин.
Не повернулся, только замер. Понял, что я уже здесь.
А мне и без него тошно, и говорить ни о чем не хочется.
— Он тебе нравится? — спросил, глядя на угли.
И тут мне стало обидно.
За эту ночь в Этиндере не с ним.
За первый поцелуй не с ним.
— Конечно. Он молодой, красивый, умный, перспективный. Еще и замуж зовет.
Ланаор качнул головой. Аккуратно повесил щипцы на крюк для каминной утвари. Повернулся.
— Вот и замечательно, — улыбнулся и исчез.
Вот и поговорили.
Глава 12. Иномирец
Тиильдер, дом Конерсов, 8 декабря 1947 года.
— Рини, не крутись, — Элоя заканчивала подшивать низ платья.
Эринии было очень скучно, а тут еще и колокольчик у входа зазвонил, значит, папа пришел.
— Ну, все, беги, — разрешила Элоя, закрепив последний узелок.
Вприскочку Эриния бросилась в гостиную, откуда вскоре раздался ее радостный визг. Видимо, Виттио опять не послушался совета Элои и принес новую игрушку. Быстро убрав швейные принадлежности в шкатулку, Элоя поправила прическу, разгладила складки на платье и поспешила навстречу мужу.
— Мама! Мама! Смотри, — счастливо скакала Эриния по гостиной, прижимая к себе пушистый комок, — у меня теперь щенок!
— Ты его так задушишь! — возмутилась Элоя.
Эриния замерла, а потом опустила щенка на ковер и уселась рядом.
— Мама, смотри, какой он хорошенький! У него такой носик мокренький.
Сияющий Виттио стоял в дверях, из-за его спины выглядывал не менее довольный Тай.
— Здравствуйте, Ланаор. Что же вы в дверях, проходите, — улыбнулась Элоя гостю.
— Здесь Ланаор? — удивилась Эриния и покрутила головой, — но где он?
Виттио отошел в сторону.
— Вообще-то я здесь, душа моя, — присел на корточки гость.
Эриния широко распахнула глаза:
— Ой, я тебя не заметила.
— Хм, — парировал Ланаор, — до чего короткая память у молодых барышень, стоит им заиметь нового друга, как они тут же задирают нос и дают отставку старому.
— Вот именно, что старому, — согласилась юная кокетка, — что-то ты так плохо выглядишь, я подумала, это соседский дедушка пришел к папе на прием.
— Эриния, — воскликнула Элоя, — немедленно извинись перед Ланаором, ты не должна так себя вести.
— Разве я что-то не так сказала? — удивилась Эриния, поднимаясь.
Она уставилась в упор на Ланаора, тот — на нее.
— Эриния, доченька, как ты назовешь щенка? — спросил Виттио.
Ланаор первым отвел взгляд, и довольная Эриния подхватила щенка.
— Я назову его Тарто. Можно я покажу Тарто наш сад?
И, не дожидаясь ответа, гордо прошагала мимо Ланаора на выход.
— Вы оба ее очень избаловали, — раздраженно констатировала Элоя.
— Простите, Элоя, оно само так получается, — извинился Ланаор, поднимаясь.
— Вам нужно быть осмотрительнее, — назидательно проговорила Элоя, а потом добавила примирительно, — пообедаете с нами?
— С огромным удовольствием, — ответил Ланаор.
Виттио Конерс подошел к жене и взял ее за руку.
— Дорогая, нам с Ланаором нужно поговорить, распорядись подать чай.
Элоя поспешила на кухню, и, едва она вышла, улыбки на лицах мужчин погасли.
Ланаор постоял у окна, наблюдая за игрой Эринии, затем устало опустился в кресло, вытянув ноги.
— Дела совсем плохи? — спросил Виттио.
— Могло быть и лучше.
Виттио Конерс сел в соседнее кресло.
— Вы хотите ее забрать? — поинтересовался невпопад.
Ланаор не успел ответить, как раздался звон разбитого фарфора. Элоя Конерс стояла в дверях, у ее ног в луже чая покачивались осколки чашек.
Мужчины непроизвольно взмахнули руками… но магия давно ушла из этого мира, потому осколки остались лежать на месте.
— Никак не могу привыкнуть, — пробормотал Ланаор.
Понимая, что был неверно понят, он подскочил и обратился к Элое:
— Никто никого не будет забирать! Простите, если напугал. Но у меня, действительно, есть важное дело, касающееся Эринии, которое я должен обсудить с вашим супругом.
— И со мной тоже, — твердо заявила женщина.
— Хорошо, дело, которое следует обсудить с вами обоими. И чем скорее, тем лучше.
— Тогда будет уместнее перейти в кабинет, — Виттио натянуто улыбнулся.
— Ливи, — позвала Элоя помощницу, — прибери здесь и присмотри за Эринией.
Они прошли в кабинет Виттио, супруги сели, Ланаор встал у окна, продолжая наблюдать за происходящим в саду.