В коридор выскакивает Егор Николаевич, одетый в линялые штаны и майку. Щетина на щеках. Его глаза расширяются то ли от того, что меня увидел, то ли из-за Агнессы Ильиничны.
— Егор, — удивленно протягивает Агнесса Ильинична, всем видом демонстрируя, что испытывает очень неприятный шок.
— Агнесса Ильинична?
Никогда не видела, чтобы Егор Николаевич краснел.
— Извините, — бросает быстро и исчезает в комнате.
А из столовой выходит Наташа. Глаза заплаканные. Так и замерла в дверях, увидев нас.
— Родная моя, — голос Агнессы Ильиничны дрогнул.
— Тетушка? — Наташа растерянно хлопает глазами.
Миг — и вот они крепко обнимаются.
— Не думала уже, что свидимся, — теперь и у Агнессы Ильиничны глаза на мокром месте.
— Что же мы тут, проходите, — Наташа ведет нас в столовую.
Начала суетиться, на стол накрывать. Да не столько накрывает, сколько разговоры разговаривает. Засыпала Агнессу Ильиничну вопросами про все на свете. И про магазины, и про политику, и про соседей каких-то. Я присела тихонько в сторонке, не мешаю.
— Все благодаря Олечке, — вспоминает про меня Агнесса Ильинична, — ой, а где Роман? Так хочу на него посмотреть, Олечка говорит, вырос просто красавец писаный.
— Ушел он от нас, — Наташа опустилась на стул.
— Как это ушел, куда? — заволновалась Агнесса Ильинична.
— На отдельную квартиру, самостоятельно жить теперь будет.
— Так это ведь прекрасно! Взрослый мужчина не должен жить с родителями, — рассудила Агнесса Ильинична.
Наташа глянула на меня и отвела взгляд.
— Поскандалили они сильно с Егором, сказал, что ноги его больше в нашем доме не будет. Что нет у него больше отца, — Наташа всхлипнула и уткнулась лицом в фартук.
— Ну это он зря так, конечно, — растерялась Агнесса Ильинична.
А потом посмотрела задумчиво на открытую в коридор дверь.
— Егор! Ты бы поздоровался хоть, что ли.
Вошел свежевыбритый и одетый с иголочки Егор Николаевич, неловко подобнял Агнессу Ильиничну. Тем временем Наташа пирог из духовки достала.
— Вот, испекла, надеялась, Рома придет. А потом думаю, кому. И тут вы. Значит, не зря старалась, — Наташа грустно улыбнулась.
Мне стало совсем неловко.
— Агнесса Ильинична, я его сейчас приведу, — говорю.
Вышла в коридор и сосредоточилась на Романе. Смотрю, сидит в какой-то комнате у окна, толстый справочник читает. Тихонечко подкрадываюсь.
— Ты чего это родителей обижаешь?
От неожиданности тот даже книгу выронил.
— Вернулась!
Схватил меня в охапку, сдавил так, что не вдохнуть.
— Больно же, — попыталась вырваться, но куда там.
— Я думал, ты навсегда ушла, да я… — прохрипел над ухом Ромка.
А потом замолчал. Так и стояли, только слышно было, как гулко бьется его сердце.
— Оль, не слушай моего батю, — прошептал, когда немного успокоился.
— Вот еще, я вообще никого не слушаю.
— Вот и правильно, — Ромка даже немного взбодрился.
Но рук не разжал, словно боялся, что сбегу.
— Я вот тут подумал, переезжай ко мне. Нет, правда, а чего тянуть? Хочешь, давай свадьбу сыграем. Знаешь, как мне без тебя плохо.
От такого заявления мое сердце тоже чуть не выскочило.
— Ром, давай не будем спешить. Твой отец ведь и правда в чем-то прав.
— Этот Ланаор играет с тобой как кот с мышью, Оль, зачем он тебе, — проговорил Ромка.
Спорить не хотелось, потому просто сменила тему.
— Там у вас дома Агнесса Ильинична, хочет тебя видеть. Пошли?
— Не понял, — Ромка расцепил руки и оторопело на меня уставился.
Смотрю на него, жду, когда дойдет.
— Так ты… в Ленинграде была, что ли? — наконец выдает догадливый.
После утвердительного кивка Ромка еще с минуту думал. Видимо, решал, сейчас начать допрос с пристрастием или на потом отложить.
— Ладно, позже расскажешь. Я мигом, только переоденусь.
Вот что значит военная выправка, не успела и глазом моргнуть, как мой летчик предстал при полном параде. Летная форма очень идет Ромке, я даже невольно залюбовалась. А еще подумала, что Агнессе Ильиничне точно понравится, каким он стал.
— А давай на машине поедем, — предложил этот подтянутый красавчик, — знаешь, хочется как-то по-человечески, что ли, не этими твоими антинаучными перемещениями.
От возмущения я даже слов не могла подобрать. Увидев выражение моего лица, Ромка спохватился:
— Оль, я не хотел тебя обидеть.
— Еще ведьмой назови, чего уж там, — выдавила я.
— Ну прости меня, дурака, я просто с тобой хочу подольше побыть, вот и ляпнул, — отчаянно взмолился Ромка.
А потом мы с ним целовались, забыв про все на свете.
— Переезжай ко мне, — шептал Ромка.
— Это не очень хорошая идея, у тебя могут быть проблемы.
— Да плевал я на все эти проблемы. И вообще, кому какое дело. Но в остальном, ты согласна?
Он выглядел таким счастливым. Как я могла отказать?
— Почему бы и нет, давай попробуем. Может, что и получится.
Машина долго кружила по освещенным фонарями улочкам Тиильдера, мы никуда не спешили, обсуждая наше будущее.
— Оль, а ты точно не передумаешь? — переспрашивал Ромка несколько раз.
— Уже начинаю сомневаться, — не выдержала я.
— Все-все-все, больше никаких глупых вопросов. Кстати, а ты у своих уже была?
Перед Конерсами мне было очень стыдно.
— Так давай сначала до твоих, — Ромка понимающе улыбнулся.
Это было правильным решением. В присутствии Ромки папа Виттио с мамой Элоей ругать меня сильно не стали, а после рассказа о Ленинграде и вовсе переполошились.
— А что как портал перестанет работать, пока ты там, ты ведь не сможешь вернуться, — запричитала мама Элоя.
— Теперь не перестанет, — уверенно ответила я.
— И все же будь осторожна, не бросай нас, — попросил папа Виттио.
— Ну что ты такое говоришь, я никогда вас не брошу.
Я была совершенно уверена в своем ответе, но родители, похоже, мне не очень поверили.
И только у Лин радостно блестели глаза:
— А можно мне с тобой? Покажешь свой мир?
— Даже не думай! — воскликнула мама Элоя.
Пришлось беспомощно развести руками, отчего Лин рассердилась и больше не сказала ни слова.
— Она даже меня с собой не зовет, — пожаловался Роман, желая как-то ее подбодрить.
Мы еще немного посидели и поехали к Карпенко.
Чем ближе был дом родителей, тем задумчивее он становился. От веселья не осталось и следа.
Подъехав к калитке, Ромка заглушил двигатель и замер, уставившись в одну точку. В гостиной ярко горели окна.
— Ром, ну ты чего? — трогаю его за плечо.
— Ладно, пошли.
Наш приезд никто не заметил. Из гостиной доносился застольный разговор.
— Товарища Сталина им тут не хватает, — рубанул кулаком по столу разгорячённый вином Егор Николаевич, только тарелки жалобно звякнули, — молодежь старших не уважает, чуть с горшка, а все туда же, мнят себя взрослыми. А сами пороху не нюхали, в окопах не сидели, траву не жрали. Смерти в лицо не смотрели. Что они знают о жизни?
— Ничего, Егорушка, ровным счетом ничего, — стала поддакивать Наташа, — да ты закусывай. У тебя желудок больной, разве можно так, натощак-то.
— Что-то Олечка с Романом не идут, — донесся голос Агнессы Ильиничны.
— Уже здесь, — Ромка потянул меня в освещенный проем.
— А вот и молодежь, легки на помине, — обрадованная Агнесса Ильинична поспешила нам навстречу, — Роман, тебя и в самом деле не узнать, вы только посмотрите, какой орел вымахал.
Родители Ромкины тоже оживились, нас усадили за стол, разговоры всякие пошли. Егор Николаевич кулаком по столу больше не стучал, только иногда поглядывал на Ромку с недовольством. Обсуждали международную обстановку обоих миров, пришли к выводу, что на нашей Земле дел еще невпроворот, в то время как здесь народ куда ближе продвинулся к светлому будущему.
Когда тема была исчерпана, затянул Егор Николаевич песню. Голос у него сильный, до мурашек. Наташа добавилась своим тонким голосочком, тут же Агнесса Ильинична ее поддержала. Послушали мы с Ромкой, послушали, да и улизнули потихоньку.