С криками пронеслись мимо чайки, дорога свернула в город. Теперь солнце скрылось из вида, Егор закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. «Пусть будет свадьба, это хорошо, — думал он, — пусть еще немного времени пройдет в неведении, в мирных заботах. К черту все эти тревоги».
Сегодня утром агент сообщил, что танларцы назначили дату нападения. Аримании оставалось три месяца мирной жизни.
Тиильдер,
16 октября 1948 года
Главный Храм Всевидящей
В этот солнечный теплый день Храм был убран белыми цветами. Под высокими светлыми сводами Егор Николаевич стоял рядом с молодоженами, подтверждая серьезность их намерений. Всех желающих присоединиться к празднику здание не вместило, и даже на площади было тесно. Казалось, весь Тиильдер собралась на это торжество.
На невесте было ослепительно белое платье, увидев которое любая земная королева умерла бы от зависти. Голову девушки украшала изящная прическа, прикрытая кружевной фатой. На женихе сидел как влитой новенький белый костюм, в меру строгий, в то же время изящный. Согласно местным традициям, молодые начинают жизнь с чистого листа, потому в их одежде не должно быть ни единого пятнышка, только сияющий белый цвет.
После длинной речи Старший жрец Карен Дреди подал знак, прислужники принесли ему хрустальный кубок и кувшин с водой. Дреди заговорил о священной воде Тиильдерского озера, о великом таинстве благословения. Он наполнил кубок до краев, поднял его, затем запел. Торжественная песня набирала силу, ее подхватили гости свадьбы. Егор почувствовал, как комок подступает к горлу, было нечто волнующее в этом пении, такое, что и словами-то не выразишь. И чужое, и в то же время знакомое.
Жрец держал кубок так, чтобы на него попадали солнечные лучи, льющиеся из круглого отверстия в центре высокого купола. Пение становилось все громче, казалось, даже толстые каменные стены зазвучали, завибрировали. Хрусталь в руках жреца искрился в лучах, притягивая к себе внимание сотен глаз. Вдруг вода в кубке засияла, озарив все вокруг, словно зажегся внутри маленький кусочек солнца.
Пение оборвалось, храм наполнился благоговейным шепотом.
— Всевидящая благословляет этот союз! — торжественно проговорил жрец, выйдя из солнечного потока. Кубок продолжал светиться в его руке.
Он подал напиток молодым. Первым сделал несколько глотков жених, затем невеста.
К молодым подошла мать Николаса с серебристым кувшином, в него осторожно перелили остальной напиток. Непонятный феномен заинтересовал Егора, он решил, что после свадьбы обязательно расспросит обо все Николаса, а если это будет возможным, то и постарается исследовать необычную жидкость.
— Николас и Лия Ардеску, теперь вы муж и жена перед небом и землею, — провозгласил жрец.
Он обвил сцепленные пальцы молодых золотистой лентой и продолжил:
— Две судьбы, получившие благословение Всевидящей, становятся одной судьбой. Теперь вы связаны одной жизнью, одним дыханием, одной радостью, одной болью. У вас одна дорога, какова бы она не была, идите по ней смело, не оглядываясь на пройденное. Да осветится ваш путь любовью ваших сердец. Идите с миром, и да будут дни ваши сладки, как ниспосланный Всевидящей нектар.
Толпа радостно зашумела, расступилась. Дорогу молодым начали усыпать лепестками белых цветов. Николас и Лия шли к выходу, следом за ними на расстоянии Егор и второй свидетель. Лепестки сыпались на молодоженов, гости выкрикивали пожелания счастья, здоровья, красивых детишек.
Потом свадебный кортеж покатился по городу, и жители Тиильдера махали приветственно руками паре, стоящей в первом открытом экипаже. Счастливые молодожены приветствовали горожан в ответ, а музыканты играли от души веселые зажигательные мелодии. В рабочем поселке снова устроили пир, и на этот раз Егору не удалось сбежать.
Уже молодые скрылись за порогом своего дома, и петухи прокричали, возвещая рассвет, но люди не расходились. Музыканты выдохлись и задремали, а народ все разговаривал, пел песни. Вернулся Егор домой только под утро.
Сна не было. Он сидел один в большом доме за пустым обеденным столом, но мысли его были очень далеко.
Там, где они с Наташей стояли перед работником ЗАГСа, и эта красивая улыбчивая женщина зачитывала хорошо поставленным голосом:
— Именем Закона Союза Советских Социалистических Республик подтверждается взаимное проявление воли граждан Еремеевой Натальи Дмитриевны и Карпенко Егора Николаевича к совместной семейной жизни. Утверждается взаимное проявление воли супругов носить общую фамилию Карпенко. Отныне вы — муж и жена, основоположники новой семьи и продолжатели рода своего во имя блага государства, личного счастья, бессмертия советского народа. Дорогие друзья! Живите дружно. Будьте щедры на труд и любовь. Вы, Наталья, помните о великом призвании матери — родить человека и о еще большем — вместе с мужем воспитать его. Вы, Егор, уважайте Наталью как друга верного, берегите ее как мать ваших будущих детей. Наше советское общество возлагает на вас обоих обязанность — вырастить их честными и чуткими людьми, трудолюбивыми и мужественными гражданами… Сердечно поздравляю вас с рождением новой семьи, желаю судьбы славной и жизни большой! С этой минуты все для вас становится общим: труд, радость, мечты…
Глава 25. День рождения
Тиильдер,
16 октября 1948 года
Поместье Ланаора Тая
За окном светало.
Бессонная ночь плавно перетекала в утро.
Паучок неспешно полз по потолку, выбирая место для паутины.
Ланаор думал о том, что скажет Эринии, когда эта непослушная капризная девчонка вернется. А она точно вернется, в этом можно было даже не сомневаться. И тогда он сразу такую охрану приставит, чтобы и шагу без его разрешения не делала. А лучше запрет в Башне. Оттуда точно никуда не сбежит.
Приняв решение, Ланаор начал думать о предстоящем вечере. Бал, гости, Корвильды. Он попросит руки Кристинии. Столько суеты.
Нехотя поднявшись, он умылся, оделся. Потом подошел к двери и замер в нерешительности.
«Пока я здесь, в своей комнате, пока не вышел, ничего ведь не происходит. Время словно остановилось. Но стоит шагнуть за порог, и все события начнут разворачиваться, и ничего нельзя будет изменить», — размышлял Ланаор.
Ему вспомнилось, как когда-то в детстве мечтал он поскорее стать взрослым. Взрослая жизнь казалась вольной и счастливой, лишенной каких бы то ни было ограничений и скучных обязанностей. Как сильно он заблуждался тогда. Не понимал, что только в детстве и было время истинной свободы. Теперь Ланаору двадцать пять, и он вынужден каждый день решать сотни сложнейших задач, вынужден нести груз ответственности за семью, за Орден, за свой народ, за Ариманию.
Ланаор с тоской вспомнил время, когда ребенком покидал свою каморку, дверь, что каждое утро открывалась в каменный мрачный коридор. Вспомнил завтраки за большим столом, во главе которого важно восседал Магистр, шутки других учеников. Они все были старше него, Ланаор тогда очень завидовал их умению вести разговоры, умению шутить. Он и сам старался не отставать, и каждый раз, когда удавалось вызвать улыбку на лице наставника, Ланаор чувствовал себя значимым, почти взрослым.