Карпенко не поверил. Наверное, правильно сделал. Потому что только сейчас Эриния догадалась, что в это узкое зеркало ему никак не втиснуться.
— Вы должны найти большое зеркало, и чтобы рядом никого не было. Сколько вам нужно времени?
— Что за чертовщина, — ответил Егор Николаевич.
— Это никакая не чертовщина, я была в Ленинграде и познакомилась с вашей семьей, так вы хотите к ним или нет?
— Большое зеркало?
— Да, и чтобы рядом никого не было, а то мне влетит. Ну так что? У меня совсем мало времени.
— Через двадцать минут.
— Хорошо! — Эриния вернулась в комнату и развеяла портал.
На душе стало радостно. Вот все удивятся, когда увидят ее такой красивой. И Ромка точно перестанет на нее дуться за то, что Наташа расплакалась. И, может, захочет стать ее другом. Эринии очень хотелось, чтобы у нее появился настоящий друг.
Глава 30. Дневник Эринии Конерс (15-17 августа 1958 года)
Дневник Эринии Конерс
Ленинград, 15 августа 1958 года.
Наверное, нет смысла вести дневник, если забывать про него так надолго. Но, с другой стороны, о чем было писать? Если только о том, как пыталась выучить программу средней школы за несколько недель. Будь у меня пару месяцев назад хоть какое-то представление о том, сколько всего надо знать и сделать, то идею с институтом откинула бы сразу. Или отложила бы на год.
Все оказалось слишком сложным для меня. Книги, книги, книги… Неужели кто-то может все это запомнить? Агнесса Ильинична научила писать конспекты, выбирая из текста только ключевые мысли. В итоге стопки тетрадей и огромная мозоль на среднем пальце. Интересно, эта мозоль так и останется навсегда? Или пройдет? Хотя, если поступлю, уже предвижу, писать придется столько, что у мозоли никаких шансов сойти.
А если не поступлю?
Агнесса Ильинична говорит, что тогда можно будет устроиться в больницу санитаркой. Так многие начинают, это бесценный опыт. Вот Ланаор удивится, если так оно и получится. Спросит: «Душа моя, а чем ты там занимаешься?». А я ему расскажу, как полы мою в больнице и утки меняю. Может, будет так потрясен, что сразу замуж позовет?
Скажет: «Душа моя, зачем ты так себя мучаешь, и меня тоже. Мне так одиноко без тебя, давай поженимся». А я поведу бровью и отвечу: «Дорогой, это все, конечно, замечательно, но тебе придется немного подождать, я твердо намерена подготовиться и поступить в Первый медицинский, с успехом его закончить. А там, как знать, может, еще профессором захочу стать». Он схватится за сердце, а я такая возьму его за руку, пульс нащупаю: «Хм, — скажу, — да у вас легкая тахикардия, дорогой. Чаще гуляйте на свежем воздухе, а еще я вам выпишу успокоительный сбор».
Но такого никогда не будет.
И я тоже хороша, напридумывала себе всякого.
«Хорошо, если ты никогда этого не поймешь, — сказал тогда Ланаор, — просто прими как данность. Я был женат на девушке, о которой мечтал. Я был с нею счастлив, но не смог уберечь. Не собираюсь больше ни с кем связывать свою жизнь, это равносильно предательству. Ты права, я должен отпустить те события. Но это не значит, что смогу забыть. Я не хотел становиться объектом твоей первой влюбленности, всегда относился к тебе как к младшей сестренке. Относись и ты ко мне как к родственнику. И закроем этот разговор раз и навсегда».
Все экзамены позади, на следующей неделе должны вывесить списки поступивших. Найду ли там свою фамилию?
Завтра отправляемся с Агнессой Ильиничной в Ариманию. На этот раз на весь день. Последнее время совсем ведь не гостили, так, набегами. Я к папе Виттио на прием больных, Агнессе Ильиничне открывала портал к дому Карпенко. Когда прием заканчивался, буквально пять минут на обед с родными, а там уже и Агнесса Ильинична ждет. У меня на общение с Наташей и Егором Николаевичем времени особо не было, да и желания, признаться, тоже. Последние пару раз Агнессу Ильиничну Роман провожал. Просто здоровались, обменивались дежурными фразами. Вижу, как плохо ему.
Чувствую себя виноватой.
Хорошо, что Агнесса Ильинична все понимает, ни слова о внуке. Да и вообще.
Много раз вспоминала тот разговор с Егором Николаевичем, понимаю, что как отец он прав. У меня, действительно, еще ветер в голове, разве такая жена нужна Роману. Дорогая Всевидящая, пожалуйста, пусть он встретит хорошую девушку и забудет про меня. Пожалуйста.
Одно хорошо, не будь того разговора, не оказалась бы я в Ленинграде. Агнесса Ильинична говорит, что все, что ни делается, к лучшему. Может, так оно и есть.
Надеюсь, завтра у Ланаора не будет важных дел, и он найдет время, чтобы вместе пообедать или поужинать. Мы почти не говорили последнее время. Когда сильно уставала от учебы, просто подходила к зеркалу и открывала портал. А он всегда как чувствовал. Уже стоял напротив и ждал. «Как дела? — Хорошо. — А у тебя? — Тоже». Вот и весь разговор. Посмотрим друг на друга, помолчим. Потом я назад к учебникам.
Элоя рассказала, что на месте его разрушенного дома теперь просто лужайка. Одно время горожане чего только не говорили, столько домыслов наплодилось. Все ждали появления нового дворца, но, видимо, зря. Мне кажется, Ланаор сейчас и вовсе где-то в Акатоне обосновался, а в Тиильдере если и задерживается, то только у Великого Магистра. Если подумать, то Акатону теперь куда больше подходит быть столицей, чем Тиильдеру. Возможно, к этому все и идет.
Пусть завтрашний день будет хорошим. В Ариманию потихоньку приходит весна. Хоть Агнесса Ильинична и считает, что наша весна не такая, но все же это весна. Мир оживает, появляются первые цветы. И небо синее, и на душе как-то радостнее.
Дневник Эринии Конерс
Тиильдер, 16 августа 1958 года.
Стоило оказаться дома у родителей, те сразу набросились с расспросами. Я им сказала, что списки зачисленных будут только на следующей неделе, но я не уверена, что наберу проходной балл. Иван Ефремович, хороший знакомый Агнессы Ильиничны, настоящий маг химии, считает, что первый вопрос надо было раскрыть лучше. И в сочинении не уверена. Будь что будет. Призналась, что и в санитарки готова. Папа Виттио одобрил мою решительность.
Потом был опять прием больных, все как обычно. Папа говорит, что у меня получается все лучше и лучше, но все же чувствуется, что нет специального образования. Я понимаю. Сначала отучусь в Ленинграде, потом буду искать наставника здесь. Стану уникальным целителем, владеющим науками двух миров. Мы говорили об этом после окончания приема, как вдруг зашла мама Элоя:
— Там еще один пациент, не по записи, но говорит, что вопрос жизни и смерти.
А сама как-то странно на папу посмотрела.
— Раз все так серьезно, то, конечно, надо принять, — ответил папа Виттио.
А потом повернулся ко мне:
— Уважаемый коллега, этого пациента я, пожалуй, доверю вам целиком и полностью, а у меня есть еще одно посещение на дому, срочное.
Только они вышли, в кабинет заглянул Ромка.
— Доктор, можно?
Я, конечно, тоже скучала. Но вот если бы чуть меньше радости в его глазах. Ромка, Ромка, что же мне с тобой делать?
— Вы ошиблись, у меня еще нет лицензии, я всего только ассистент, если вам нужен целитель, то подождите возвращения Виттио Конерса, — поясняю доброжелательным тоном, не поднимаясь из-за стола.
— Но я не могу ждать ни минуты, — отчаянно заламывает руки посетитель.
— Хорошо. И что вас беспокоит?
— Сердце… — Ромка страдальчески приложил руку к груди.
Не живи он небом, из этого человека вышел бы отличный комедиант.
— Ром, не начинай, — попросила я, дав понять, что не желаю участвовать в этой комедии.
— Ой, доктор, простите, немного попутал. Коленка болит. Так, что еле хожу.
Закрыв дверь, хромая, Рома подходит к кушетке у стены и буквально падает на нее.
На всякий случай просматриваю внутренние токи, все у него отлично, здоров как бык.
— Ваша коленка в прекрасном состоянии, — сообщаю с улыбкой.
— Доктор, но вы ведь ее даже не пощупали, как вы можете так утверждать?