— Простите, и еще для одной очень отважной волшебницы! — учтиво добавил тот.
Он открыл дверцу, Оле с Ромкой велел садиться против хода, подсадив к ним Агнессу Ильиничну, сам с Наташей разместился напротив.
Карета тронулась с места. Агнесса Ильинична и Наташа наперебой стали хвалить Егора Николаевича за устроенную прогулку. Ромка просто пялился в окно, впечатавшись в стекло носом. Оля видела это все уже не раз, потому она просто поглаживала свой драгоценный сверток.
— Сдается мне, — заметил Егор Николаевич на ариманском, — что задержись я еще минут на пять, мне бы трудно было объяснить Ланаору, куда исчезли деньги, выделенные на новый быстроходный катер.
Но Оля не прониклась трудностями Егора Николаевича.
Карета выехала на главную улицу. За окном мелькали белоснежные дворцы, утопающие в цветах и зелени, удивительной работы мосты. Повсюду сияющие на солнце статуи грациозных птиц с распахнутыми крыльями, изредка попадались грозные рыси с зубастыми мордами и просто милые кошечки, правда, огромных размеров. Город был наполнен отдыхающими, гуляющими вдоль каналов, казалось, тут сам воздух был наполнен праздностью и весельем. Потом они проехали мимо уличного представления бродячего цирка.
— Сказка, ну просто сказка на яву! — бормотала Агнесса Ильинична.
Город закончился, карета покатилась вдоль песчаного берега.
— Как жарко, — сказала Наташа, — Егор, а куда мы едем? И кто эти всадники, что сопровождают нас?
— Я обещал тебе купание, Наташенька, мы едем на одну очень хорошую дачу, там есть свой пляж. А эти всадники просто подчеркивают мой статус. Так положено.
Свернув от моря, карета поднялась на холм, потом покатилась по лесной дороге. А еще минут через десять выехала на свободное пространство. Путешественники увидели небольшой залив с чистейшей изумрудной водой, белоснежный песчаный пляж и утопающий в зелени начинающегося леса домик с широкой крытой террасой.
— Выгружаемся! — весело скомандовал Егор Николаевич, а Оля подумала, что теперь ей точно влетит.
И Егору Николаевичу тоже, несмотря на всю их бесценность. Потому что это место принадлежало Ланаору, и вряд ли Егор Николаевич успел заранее с ним договориться. Пару раз по приглашению Ланаора Конерсы здесь отдыхали, Оля помнит, как ей нравилось плескаться у берега. Жаль, что сейчас рядом не ее семья, потому что в присутствии чужих девочкам и женщинам купаться неприлично. Да и одежды купальной нет.
Большой ящик отцепили от кареты и поставили на дощатый пол. Карета уехала, взрослые занялись привезенными продуктами. Это было скучно.
— Хочешь посмотреть на рыбок в пруду? Это здесь недалеко, — предложила Оля Ромке.
— Здорово, — ответил Ромка, не отрывая завороженного взгляда от моря, — но давай сначала искупаемся?
И тут же повернулся к Наташе.
— Мам, я купаться!
— Хорошо, только недалеко, я должна тебя видеть!
— Бежим? — спросил он Олю.
Оля отказалась, и Ромка, махнув рукой, помчался к воде, на ходу расстегивая рубаху. Не добежав до линии прибоя, быстро разделся до трусов и, небрежно бросив одежду, неуклюже поскакал по воде, поднимая фонтаны искрящихся брызг. Вскоре вода стала ему по грудь.
— Оля, вода теплая, иди купаться, чего стоишь?
Не дождавшись ответа, оттолкнулся и поплыл.
Отведя от Ромки завистливый взгляд, Оля вернулась обратно, присела на скамеечку в тени раскидистого дерева.
— Олечка, а ты чего не купаешься? — подошла Агнесса Ильинична.
— Не хочется.
— Хорошо-то как, — Агнесса Ильинична глубоко вдохнула воздух, разулась у скамейки и направилась к морю.
Море было спокойным, Агнесса Ильинична бродила по мелководью, что-то высматривала в прозрачной воде.
На террасе Егор Николаевич с Наташей начали было выставлять привезенные фрукты и прочие припасы на стол, потом все оставили и ушли в дом.
— Оля, смотри, что я нашла! — позвала Агнесса Ильинична.
В ее руке была белая ракушка.
— Здесь полно таких, — расстроенно ответила Оля.
Ей очень хотелось купаться.
Ромка нырял, отплевывался от воды, попавшей в нос, хохотал, снова нырял. И просто плавал. А они с Агнессой Ильиничной ходили по берегу, собирая красивые камешки и ракушки до тех пор, пока их не позвали обратно на террасу. Наташа уже держала полотенце для Ромки, а Егор Николаевич продолжил накрывать на стол, сам при этом светился так, будто у него был сегодня день рождения.
— Мне кажется, будто я сплю, — выдохнул Ромка, с трудом осилив последний кусок жареного мяса.
Егор Николаевич с Наташей плескались где-то в стороне, их не было видно, только изредка долетал счастливый смех. До ухода Наташа постелила Агнессе Ильиничне на диванчике под раскидистой кроной ореха, теперь тетушка дремала с довольной улыбкой на лице. И только Оля с Ромкой все еще сидели за столом, Ромка переел, и ему не хотелось вставать.
Оле нравилось сидеть с ним вот так и болтать о разном.
— Мне тоже казалось, что я сплю, когда оказалась в Ашхабаде. Все дома у них тогда развалились, под завалами люди стонут, помогать некому. Точнее, есть кому, но они не успевали помочь всем. И я думала, что это не может быть правдой, я тоже тогда думала, что это просто страшный сон.
— У тебя было столько приключений, — с нескрываемой завистью сказал Ромка.
Он водрузил локти на стол и подпер щеки ладошками.
— Да ладно тебе, это ведь сплошные несчастья, а не приключения, — возразила Оля.
— Слушай, но я все равно не понимаю, зачем тебе надо было так мучиться, когда ты могла просто подойти к зеркалу и рраз — уже в Ленинграде?
— Тогда я еще не знала, что так умею.
— Жаль, — философски заметил Ромка.
— Это точно.
— Оль, а почему ты не пошла купаться?
Не зная, как лучше ответить, Оля решила сказать полуправду:
— Так одежды специальной нет, а если я испорчу это платье, знаешь, как мне влетит?
— Понимаю, — посочувствовал Ромка.
Он опять уставился на ее кудряшки.
— Слушай, а как это с волосами получилось, ведь не бывает, чтобы они так быстро выросли?
— Так это же Аримания, — Оля фыркнула, будто Ромка сказал сущую глупость, — тут и не такое бывает!
— Хотел бы я тут пожить. Ладно, раз тебе купаться нельзя, так и я больше не буду, пойдем твоих рыбок смотреть.
Они пошли за дом, спустились по дорожке к обустроенному прудику с золотыми рыбками.
— Забавно как, — Ромка опустил руку в воду.
Сначала рыбки шарахнулись в разные стороны, но потом привыкли и даже начали тыкаться носами в мальчишечью ладонь.
— Я — великий повелитель рыб, — грозно прошептал Ромка.
Оля засмеялась, отчего рыбки снова бросились врассыпную. Потом они принесли хлеб и стали крошить его, наблюдая, как ловко рыбки подхватывают кусочки. Ромка рассказывал про свою жизнь в Ленинграде, Оля, — про свою. Он уже не смотрел на Олю сверху вниз, кажется, теперь и правда стал ей другом. Они сидели на широком камне, опустив ноги в воду, было интересно наблюдать, как рыбки реагируют на шевеление пальчиков, видимо, представляя, что это червячки. Было щекотно и смешно, теперь больше всего на свете Оле хотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался.
— Душа моя, тебе не кажется, что это уже слишком? — раздался позади раздраженный голос Ланаора.
— Ой!
Совершенно неудобно обуваться, если твои ноги распухли от воды, а о том, чтобы одеть еще и чулочки, Оля уже не думала, просто положила их в потайной кармашек.
Ланаор возвышался, сцепив руки на груди, и в его взгляде не было ни капли сострадания.
— За что я так наказан? — процедил он сквозь зубы.
Девочка уже было открыла рот, чтобы высказать свое суждение, Ланаор ее предостерег:
— Не усугубляй.
— Ладно.
Потом он стал сверлить взглядом Романа. Оля только сейчас поняла, что ее новый друг может не понравиться Ланаору, Ромка хоть и натянул брюки, рубашка осталась лежать на террасе.
— Кто это, и почему в таком неподобающем виде?
— Это сын Егора Николаевича, Роман Карпенко, я сейчас все объясню, — Оля виновато улыбнулась.