Трусиха!
Он улыбнулся, когда нерешительность загорелась на моем лбу как флуоресцентная вывеска. Он наклонился, оставив долгий поцелуй на моей щеке, и я вдохнула его запах. Этот запах успокоил меня. Куинн целовал меня в щеку снова и снова, прежде чем поцеловал меня в губы, и нежно прошептал:
— Позволь мне поговорить с ним. — Я открыла глаза и увидела опасающегося, но искреннего мужчину перед собой. — Пожалуйста. Позволь мне сделать это.
Мое сердце билось часто, и я тихо призналась:
— Мне страшно.
Его колебания сказали мне, что он чувствовал то же самое, но он скрыл их, сказав:
— Все будет хорошо. Я обещаю.
Со своего места на кровати, я наблюдала, как Куинн одевается. Молча, я гадала, как все это произошло и, самое главное, как мне удалось влюбить в себя такого мужчину, как Мэтт Куинн.
Маленькая улыбка растянулась на моих губах, и Куинн заметил ее.
— Извращенка, — пробормотал он на выдохе, и я рассмеялась.
Он ушел, пообещав, что вернется через пару часов, и, с той секунды, как он вышел за дверь, я ждала, затаив дыхание.
Было лишь четыре часа дня, но, приняв душ, я надела свою пижаму. Я говорила себе, что не считала, что прошло уже два часа и тридцать пять минут с тех пор, как ушел Куинн. С каждой уходящей минутой из меня испарялось чувство спокойствия.
Гарри должен был понять. Я знала, что как только Куинн объяснит, он примет то, что мы любили друг друга и поддержит нас. Это то, о чем мы говорили с Гарри. Гарри был умным и рациональным, и он был моим самым лучшим другом. Он будет счастлив за меня.
Я только заплела свои свежевымытые волосы, когда услышала крики, которые доносились из коридора. Я точно не могла разобрать, что говорили, но двое мужчин громко кричали друг на друга, и оба они звучали разгневанными. Мое сердце забилось чаще, когда я поспешила открыть дверь своей квартиры. Я не осознавала, что, тем самым, я приглашала третью мировую войну в свою гостиную.
Я повернула замок и умудрилась уйти с пути как раз вовремя, чтобы увидеть, как ручка двери делает дыру в моей стене.
Гарри ворвался в комнату, выглядя разъяренным.
— Миа, какого хера?
Я моргнула, таращась на него. Мое сердце билось быстрее барабанов. Я сделала шаг назад.
Куинн зашел секундой позже, свирепо смотря на моего брата, струйка крови текла из его носа прямо на губу. Я сделала шаг к нему, протянув руку и почти закричала:
— У тебя идет кровь.
Рука схватила меня за запястье и потянула меня назад. Я споткнулась, но сдержалась на ногах, прежде чем упала. Гарри не заметил этого и зашипел:
— Не трогай ее.
И в это же время огонь вспыхнул в глазах Куинна, и он зашипел:
— Убери, бл*дь, свои руки от нее.
Я повернулась как раз, чтобы увидеть, как Гарри угрожает Куинну, нахмурившись.
— Я надеру тебе задницу.
Куинн злобно улыбнулся в ответ, слизав кровь с губы.
— Ты уже пытался и проделал дерьмовую работу, приятель. — Это словечко, «приятель», звучало так, будто тот был кем угодно, кроме него.
Мой голос дрогнул:
— Что с вами двумя происходит? — Я сбросила с себя руку Гарри и отступила от них обоих, делая все возможное, чтобы успокоить свой дрожащий голос. — Какого черта? — Но они игнорировали меня.
— Ты не будешь встречаться с моей сестрой, — раздраженно сказал Гарри.
Я дернулась от его тона. Этот его тон я никогда раньше не слышала.
Куинн зарычал:
— Я вообще-то не спрашивал у тебя разрешения.
У Гарри вырвался смешок.
— Это какая-то гребаная шутка.
— Ты же знаешь. Ты всегда мог спасти меня от меня самого. — Честно сказал Куинн.
— Кого-нибудь волнует то, что я думаю? — Мне удалось сказать. Но эта попытка напоминала разговор блендера и кирпичной стены.
Лицо Гарри стало ярко-красным.
— Ты недостаточно хорош для нее. Никогда не был.
Боль отразилась на лице Куинна. Он закричал в ответ:
— Ты думаешь, я этого не знаю? Бл*дь! — Он тяжело дышал. — Я люблю ее.
Гарри запрокинул голову и рассмеялся. И от этого звука мое сердце сжалось. Это было жестоко и причиняло боль, и я никогда не слышала, чтобы мой брат был таким человеком прежде. Куинн закрыл глаза, ему было больно.
Слезы жгли глаза. Я сморгнула их.
Руки Гарри сжались в кулаки. Он гневно прошептал:
— Любую, ты мог бы иметь любую...
Глаза Куинна распахнулись, и он зарычал:
— Я не хочу любую! — Его глаза встретились с моими. Он нежно проговорил: — Я хочу ее. — Я почувствовала, как его слова тронули меня до глубины души. — Я люблю ее.
Тишина окружила нас. Тишина настолько плотная, что ее можно было резать ножом.
Затем я повернулась и сказала прямо своему брату, который все еще прожигал дыры в голове Куинна.
— Я люблю его, Гар. — Мой брат повернулся лицом ко мне. Он потерял часть своего запала, но не особо. Я подошла к Куинну и встала рядом с ним в безмолвной поддержке. — Я влюблена в него.
Гарри моргнул, а затем закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.
— Бл*дь, Миа...
Мои доводы вырвались прежде, чем я смогла их остановить:
— Ты говорил мне, что я никогда не давала тебе повода сомневаться в своих решениях. Ты говорил, что я никогда прежде не принимала плохих решений. Я и сейчас не начинаю этого делать. — Я слегка пожала плечами, прежде чем взять Куинна за руку, переплетая наши пальцы. — Мне так жаль, Гар. Это моя вина. Куинн не сделал ничего плохого. Я ему солгала. Это произошло из-за меня, поэтому, если ты хочешь кого-то винить, вини человека, который за это ответственен. — Я посмотрела на человека, о котором мечтала долгие годы и увидела, что он смотрит на меня с нежным выражением лица, в котором читалось: «Я тебя люблю». Я пояснила: — Что сделано, то сделано. Я люблю его. Он любит меня. И мы будем вместе независимо от того, нравится тебе это или нет. — Выражение моего лица было умоляющим. Я заговорила тихо, эмоции сжимали мое горло. — И я бы очень хотела, чтобы ты принял это, потому что я не думаю, что смогла бы справиться с твоим молчанием, Гар.
Мой брат пристально смотрел на меня, и его внезапная напряженность показала мне, насколько сильно я ранила его. И это разбило мне сердце, когда он развернулся и вышел из моей квартиры, пробормотав:
— Я не могу поверить в это дерьмо.
Я посмотрела на Куинна и все, что я увидела, — это острую сильную боль на его лице.
Мы стояли там, держась за руки, держась друг за друга, как за спасательный круг. Примерно через две минуты после того, как мой брат ушел, я разрыдалась так же сильно, как в тот день в седьмом классе, когда Марк Вейн отрезал мою косичку.
Мы с Куинном решили, что лучше будет пораньше лечь спать. В конце концов, мы едва обмолвились и словом после того, как ушел Гарри.
Я не была уверена, что говорить или делать. Мой брат четко дал понять, что он не собирался поддерживать меня с Куинном. Это причиняло мне боль так, как я даже не ожидала. Мой брат был всем для меня. За короткий момент я была полностью раздавленной. Тупая боль пульсировала в том месте, где было бы мое сердце, если бы он не вырвал его часами ранее.
Куинн держал меня в своих объятиях всю ночь, прижимая мою спину к своей груди, он гладил мою руку, прижимал ближе и целовал в шею с любовью и в знак безмолвного утешения. Это не имело значения. Я не чувствовала ничего из этого. Я была в оцепенении. Мы с Куинном официально были парой один день, и я чувствовала себя так, будто мы уже были обречены.
Все не так должно было быть, черт побери! Я фантазировала об этом моменте большую часть своих подростковых лет. Все не так, как должно было. Мое сердце снова наполнилось болью, когда очередной приступ скорби прошел сквозь меня.
Я шмыгнула носом и зажмурила глаза, когда потянулась к предплечью Куинна и схватилась за него.
— Малышка, — он нежно прошептал, — иди сюда.
Мое тело повернулось, я зарылась лицом в его шею, и из меня вырвался жалостливый всхлип. Он укрыл меня, оставив нежные поцелуи на виске, именно так, как я любила.