Джек последовал за Томасиной, высоко держа голову. Он давно выучил, что как бы он себя ни чувствовал, какие бы эмоции его не переполняли, их надо прятать от всех. Ну кроме разве что Мишель.
Джек не любил публичных мероприятий, на которых отец хвастался детьми — слишком уж это было лицемерно. Но приходилось терпеть.
Сайлас улыбался, внешне гордый отец лучших детей в мире, внутри он содрогался от отвращения, приобняв Джека для традиционной фотографии для газет, едва сдерживал себя, чтобы не оттолкнуть того брезгливо, не вытереть руки платком.
Соулмейт. Мерзость. Проклятие рода и одновременно такая удобная, полезная тварь.
Джек с дрожью ждал, что же он получит в подарок на совершеннолетие. С придворными все было понятно — они вручат дорогие, предварительно одобренные королевой подарки. А вот чего ждать от родителей? Уж точно не поместья с конюшней.
Как бы не хотелось Сайласу держать Джека всегда под рукой, чтобы первым узнавать о его видениях, но врожденная брезгливость и неприятие этого выродка брали своё. Он специально предложил Розе подарить Мишель поместье подальше от Шайло и Джека, от его влияния, но и самого сына видеть рядом… Сайласа перекосило. Но выход нашёлся достаточно быстро: пентхаус в самом высоком здании столицы — отличный подарок, а камеры и прослушка не дадут утаить и толики запретных знаний.
Сайлас смотрел, как радуется дочь, как она обнимает брата, и понять не мог, за что же судьба так его наказывала, почему наследником королевства в будущем должен стать именно проклятый? Почему Роза не смогла родить ему других сыновей? Почему его любимый сын от любимой женщины, Сет, обречен оставаться бастардом и не имеет прав на трон?
Джек с подобающей благодарностью принял от отца папку с документами на свой новый дом и конверт с ключами. Что ж, это не так здорово, как собственное поместье, но тоже хорошо. Жить во дворце было тяжело. Отцу и матери слуги и соглядатаи докладывали о каждом действии Джека, обо всех, с кем он разговаривал, о любом его слове.
А еще ему не придется, как Мишель, ездить на учебу из поместья. Конечно, дипломатическая академия — не то, что Джек выбрал бы сам. Но спорить с отцом было бесполезно.
Джек знал, что сначала Сайлас думал отправить его в военную академию, но пять лет в казарме, пять лет без отцовского контроля — дать такую свободу сыну Сайлас не пожелал. А так Джека всегда можно будет держать при себе.
От дяди, Уильяма Кросса, Джек получил в подарок представительский мерседес последней модели. Вежливо поблагодарил, зная, что сесть за руль этой машины ему не удастся — принцу положен свой шофер, которого подберет Томасина и который точно так же будет докладывать обо всех поездках и разговорах принца.
Сайлас дежурно улыбнулся в камеру.
Дальнейшая жизнь Джека была прописана вплоть до старости, и всегда под контролем, под пристальным вниманием. Камеры и прослушка в пентхаусе, проверенные люди в академии, которые глаз не спустят с принца, «друзья», купленные за деньги короны, дальше — работа при короле, проверенная невеста — дочь одного из друзей короны, самая выгодная, дети.
Джек знал об этом так же хорошо, как и сам Сайлас. Он родился в клетке, вырос в клетке и в клетке должен быть провести всю свою жизнь. Пока отец жив, он не даст ему ни грана свободы.
========== 2. ==========
Пять лет пролетели с быстротой Гольфстрима.
Сайлас пожал руку итальянскому послу, кивнул первому секретарю, подтверждая окончание официальной части.
Он мог гордиться сыном: отличник учебы, принц Бенджамин в академии оброс полезными связями, при этом ни разу не позволил усомниться в себе и своей верности короне, выполнял все возложенные на него поручения на практике во время каникул. Сайлас бы и гордился, если бы Джек не был Джеком, если бы не метка на запястье, противная всем убеждениям короля.
Соулмейт… мужчина… грех.
Сын сам был средоточием этого греха с даром и проклятием одновременно.
Джек, который по-прежнему оставался девственником, «сосредоточием греха» себя не считал. Какие грехи, когда? Где он мог взять на это время? У нормальных студентов бывали каникулы — а у него только практика в посольствах Парижа, Берлина, Праги, Мадрида.
Ничего, ничего… Джек посмотрел на свой красный, с золотой каймой диплом, в перспективе открывавший ему путь к должности министра иностранных дел. Сегодня выпускной — традиция академии, которую не сможет отменить даже король. Сегодня Джек намеревался лишиться, наконец, опостылевшей девственности: после официальной части выпускного молодые дипломаты разъезжались по клубам Шайло и кутили напропалую.
Джек не собирался отставать от однокашников. Ему уже третий год снился один и тот же кошмар: его соулмейт, вторая половина его души, гибнет под горящим небоскребом. Джек видел все: рушащиеся куски бетона и стекла, языки пламени, распростертое под обломками тело, которое облизывает огонь… Он просыпался среди ночи от этих снов и не мог заснуть до утра. Он боялся ложиться спать, чтобы не увидеть этот ужас снова. И он не мог обратиться к королевскому врачу даже за самым слабым успокоительным, потому что врач донесет матери, мать — отцу, а объяснять Сайласу, почему он так плохо спит, Джек не желал.
Отпускать Джека ни на какой праздник Сайлас не хотел — слишком много народу, не проследить, не проконтролировать, хоть он и знал всех соулмейтов Шайло, получив их список от разведки ещё в первый год обучения принца в академии и приказал отдельно проследить, чтобы по тем или иным причинам никого из них не было на студенческой вечеринке.
— Как я тебе завидую, — протянула Мишель, незаметно толкнув Джека в бок локтем. — Надо мной трясутся, как над хрустальной, вообще никаких развлечений.
— А каникулы? Поместье? Лошади? — спросил Джек. — Я пахал пять лет без продыху. Если отец сейчас запретит мне оттянуться после выпускного, я не знаю, что сделаю. Сбегу куда-нибудь к чертовой матери.
— Поместье, лошади, — передразнила Мишель шепотом. — Не скачи так быстро. Не ешь сладкое, растолстеешь. Тебе нельзя общаться с Сесиль, она не нашего круга. Мишель — врачи, спина, манеры…
Джек вздохнул и сжал в ладони руку сестры. Он ничем не мог ее утешить. Принцесса — это товар, который продадут тому, кто даст за него самую выгодную цену. Вообще странно, что в свои двадцать три Мишель была еще не помолвлена. Видимо, отец перебирал женихами.
Когда приём и торжественный ужин подошли к концу, Сайлас, скрепя сердце, позволил Джеку всё-таки отправиться на праздник в честь выпускного но с условиями, что его будут сопровождать трое охранников и вернётся он не в свой пентхаус, а во дворец и не позднее одиннадцати вечера.
— Почти как Золушка, — хихикнула Мишель.
— Будет ему Золушка, — пробурчал Джек сквозь зубы.
У него были кое-какие мысли насчет того, как смыться от охраны. Ребята помогут. С Джеком весь курс старался если не дружить, то хотя бы поддерживать хорошие отношения. Как же, целый принц!
После официальной части новоиспеченные дипломаты толпой вывалились на улицу — девушки в вечерних платьях, парни в смокингах. Они смеялись, тискались, передавали друг другу фляги и довольно быстро перемещались к кварталам, где располагались лучшие клубы Шайло.
В этой толпе, куда не могли протиснуться охранники, Джека быстро переодели из смокинга и рубашки с галстуком-бабочкой в облегающую футболку и потертую кожанку, вручили ему темные очки причудливой формы, и увлекли в первый попавшийся клуб. Идею с переодеванием разработали девушки. Их тоже держали в ежовых рукавицах, и они искренне сочувствовали Джеку. Куртку и футболку купили заранее, смокинг и рубашку запихали в пакет и отправили в пентхауз принца на такси.