Толпа ревела, единым организмом содрогаясь, выламываясь под несложные ритмы. Никому не было дело до вчерашних выпускников университетов, академий, высыпавших сегодня на улицу, чтобы впервые глотнуть взрослой жизни.
Стробоскопы вспыхивали под потолком, на мгновение ослепляли, сдвигая границы реальности, размывая их. Алкоголь поджигал кровь, заставлял бежать, кричать в полный голос, танцевать вместе со всеми.
Сначала Джек на мгновение растерялся, но толпа захватила его и понесла. Он угостил выпивкой девушек, так выручивших его, и выпил сам — немного, но ему хватило, чтобы его унесло на танцпол вместе с кем-то из однокурсниц.
Он танцевал, выгибаясь, сбрасывая так долго копившееся напряжение, кого-то целовал, кружил, ухватив за узкую талию, пил коктейли из чьих-то накрашенных губ, и сам не понял толком, как оказался на втором этаже клуба, в VIP-комнате, где была только здоровенная кровать, широкая ваза с презервативами и смазками на тумбочке у кровати и он — с хорошенькой пьяной блондинкой, у которой изрядно размазался макияж.
— Ты же сделаешь мне хорошо? — улыбнулась она, пошло облизала губы.
— Сделай мне хорошо, Детка, — вторил ей хриплый мужской голос где-то на границе сознания.
— Я приложу все усилия, — Джек изобразил уверенную улыбку и принялся аккуратно раздевать девушку, имени которой он не знал, целуя каждый кусочек обнажавшегося тела.
Он стянул с нее платье и уложил на кровать. Разделся сам и принялся снимать белье. Джеку повезло — лифчик, делавший ее маленькие грудки пышнее, застегивался спереди.
Джек ласкал розовые соски, решив, что если у него так и не встанет, он удовлетворит девушку ртом и пальцами. Практики у Джека не было никакой, но теорию он знал.
Тихий гортанный стон порвал тишину. На огромной постели, прижимаясь грудью к бордовым простыням, гнулось сильное мужское тело, знакомое до каждого шрама, до каждой родинки, подставляясь чужим рукам, чутко реагируя на каждое прикосновение отчего-то поблескивающей в полумраке ладони.
— Легче, — застонал знакомый голос. — Легче, Детка, еби, а не кости пересчитывай.
Он вскинул бёдра, подставляясь.
У Джека в груди что-то сжалось от ревности: это был его соулмейт! Зато член встал, как по команде.
Но торопиться Джек не стал. Он долго ласкал девушку, пока она не начала стонать и не стала совсем влажной. Только тогда он надел презерватив и сказал:
— Как тебе больше нравится, детка?
— Жёстче, — вместо девицы ответил мужской голос, заглушая всё на свете. — Люблю твой член.
Он приподнялся на руках, глянул за плечо и потянулся губами к другому, такому же массивному, с поплывшим от возбуждения взглядом, застонал прямо в поцелуй, задрожал, падая на подушку.
— Блядский боже…
— Я люблю сверху, — сказала Дайана — да, точно, ее звали Дайана.
Она опрокинула Джека, оседлала его и поскакала. Бедра у нее были крепкие, она сжимала член Джека в себе, и это было хорошо, так хорошо… Джек ласкал ее груди, гладил бедра, чувствуя, что вряд ли его хватит надолго. Возбуждение нарастало, распухало горячим колючим комом.
Рука сомкнулась на шее его пары, погладила почти нежно, ласково острый кадык, сползла ниже, перехватила под грудью и потянула вверх, поднимая с постели.
— Блядь, — с шипением выдохнул он, обхватил ладонью свой член и тут же получил по пальцам.
— Нет! Сам!
Тело выгнулось, выломилось, подчиняясь чужим движениям, содрогаясь каждой идеально вылепленной мышцей. Член выстрелил тугой белёсой струёй спермы, пачкая простыни.
Джек стиснул бедра Дайаны едва ли не до синяков, и она забилась на нем, крича и запрокидывая голову. Возбуждение выстрелило, растекаясь по всему телу, ослабевая, и Джек застонал, потрясенный первым своим оргазмом не в одиночестве.
Дайана упала ему на грудь, и Джек обнял ее, целуя и гладя по спине.
— Ты великолепна, - шептал он. — Просто богиня секса.
— Мой Детка, — выдохнули рядом. — Мне так хорошо с тобой.
— Мне так хорошо с тобой, — вторила ему Дайана, прижалась растрепанной головой к плечу, погладила наманикюренным пальцем по груди, обвела сосок. — Жаль, мы раньше не встречались.
Джек поцеловал ее.
— Пойдем танцевать, — предложил он.
И они, одевшись, вернулись на танцпол.
В эту ночь Джек вообще не вернулся во дворец. Охрана потеряла его еще до входа в первый клуб, а Джек сменил их четыре или пять. У него были деньги, клубные вышибалы узнавали примелькавшееся на фотографиях королевской семьи лицо, и Джек нигде не встречал преград.
Он веселился до утра, до самого рассвета, и во дворец заявился только к завтраку, успев заехать к себе и переодеться в более приличное, чем измазанная помадой рубашка.
За завтраком Роза молчала, сжав губы в тонкую линию, но смотрела так, что даже ни в чём не виноватая Мишель вжимала в голову и старалась не поднимать взгляда от тарелки с омлетом.
— Мне казалось, ты уже вышел из возраста бесполезного бунтарства, сын, — не повышая голоса, хотя внутри клокотала ярость, сказал Сайлас, поставив перед Джеком тарелку.
Тех охранников, что упустили его сына, Сайлас уволил с волчьим билетом в ту же минуту, как они отзвонились с неутешительными вестями, но и Томасина, сколько ни обзванивала своих информаторов, достоверных сведений о перемещениях принца добыть так и не смогла, чем навела на интересные мысли, которые следовало обдумать.
— Года идут, а ума не прибавляется, — покачал он головой. — Значит посидишь пока в своём пентхаусе, а я подберу тебе новую охрану.
— Я слишком долго был на привязи, — усмехнулся Джек, ковыряя омлет, но не пробуя его. — Неудивительно, что в конце концов я сорвался.
У него перед глазами до сих пор стояла та сцена, под которую он трахал Дайану, почти сразу потерявшуюся на танцполе. Выгибающееся смуглое тело в росчерках шрамов и брызгах родинок, низкий хриплый голос, страсть в каждом слове, в каждом движении. Интересно, с кем это был его соулмейт? Это будущее или настоящее?
Отправив сына в пентхаус, Сайлас заперся в кабинете. Злость клокотала в горле. Этот щенок не только посмел его ослушаться, сбежать из-под охраны, так ещё и рот свой поганый открыл. Нет чтобы сидеть молча и внимать мудрости старших, влез с уточнениями.
В дверь постучали.
— Ваше Величество?
Сайлас выдохнул сквозь зубы и повернул ключ в замке. Вот кому он точно мог вверить свою жизнь — это Томасине, преданному дракону, способному найти выход даже из такой ситуации.
— Что скажешь? — поинтересовался Сайлас, успокоившись, когда тонкостенная белоснежная чашка с чаем словно по волшебству материализовалась перед ним на столе.
— Его Высочество прав, юной душе требуется глоток хоть мнимой свободы, — спокойно ответила она. — А телу — выброс страсти. Любовница вашего сына довольна им.
— Уволь, — взмахнул рукой Сайлас. — Избавь меня от таких подробностей. — И тут же задумался. — Так это была женщина…
— Да, женщина. Вам всего лишь нужно найти человека, от которого Его Высочеству будет не скрыться.
========== 3. ==========
Джека выдернули прямо из постели и чуть ли не волоком притащили во дворец после трёх недель вынужденного заключения, за которые Сайлас, наблюдавший за сыном через камеры слежения, насмотрелся на этого бездельника так, что тошно становилось. Но с него достаточно, он проучит этого гадёныша, не принёсшего за последние годы пользы короне ни на йоту. Сайлас отыскал того, кто сумеет найти Джека Бенджамина даже на том свете.