Из протокола допроса Килиса:
«Вопрос: Где вы находились 17 июля между 17 и 23 часами?
Ответ: Я находился в расположении команды.
Вопрос: Как вы можете объяснить, показания других солдат, что в это время, вплоть до отбоя, вас никто не видел?
Ответ: Объяснить этого не могу, но я все время был в казарме.
Вопрос: Поясните, почему ваше обмундирование и сапоги оказались запачканными болотной жижей?
Ответ: Кто-то из солдат, дурачась, толкнул меня, и я упал в грязь.
Вопрос: Находились ли вы 17 июля на озере, видели ли там двух девочек?
Ответ: Да, днем, в обеденное время, я купался на озере, видел там каких-то детей.
Вопрос: Опознаете ли вы предъявленную вам портянку, теряли ли вы ее?
Ответ: Да, это моя портянка, я ее выбросил после купания на озере».
20 июля. Второй день следствия. Рано утром Ваганов и Алексеев побывали в отделении реанимации областной больницы.
— Больная очень тяжелая, — заявила лечащий врач на вопрос о состоянии Иры. — Без конца бредит, что-то говорит, выкрикивает.
— Вы сказали, что девочка в бреду разговаривает, кричит, а нельзя ли у ее изголовья пристроить включенный магнитофон? — ухватился за появившуюся у него мысль Ваганов.
— Почему же, можно, — согласилась врач.
В тот же день поздно вечером Ваганов провел совещание работников своего отдела.
— Многие улики изобличают солдата Килиса, — начал Ваганов и стал перечислять: — отсутствие его в казарме во второй половине дня семнадцатого июля — это раз, перепачканное болотной грязью обмундирование — два, портянка — три, овчарка по портянке и следам на тропинке сразу кинулась к нему — четыре, на теле Килиса обнаружены многочисленные повреждения, что могло быть результатом сопротивления потерпевших, — пять и, наконец, — Ваганов вытащил из ящика стола две магнитофонные кассеты, повертел их в руках, — мы только что с Алексеевым прослушали их, и знаете, что выкрикивает Ира? «Мама, мамочка, дядя-военный, у него звездочки, звездочки, мамочка, спаси меня!» Военный… звездочки… — протянул раздумчиво Ваганов. — Видимо, у Иры крепко засел в сознании облик преступника. Так что с Килисом продолжаем работать. Хотя, — запнулся Ваганов, — трудно укладывается в сознании, чтобы такое… Проверял Алексеев Килиса по месту призыва в армию: хороший парень, по нашей линии никакой «компры». И сам Килис клянется, что он девочек в глаза не видел. Так что, — снова задумчиво протянул Ваганов, — продолжая эту версию, будем отрабатывать и другие. Проверь-ка всех наших «крестников», которые сейчас на свободе, конечно, — обратился Ваганов к Алексееву.
Среди прочих был вызван на допрос и Николай Рокин, 1953 года рождения, трижды судимый, две судимости — за изнасилование.
Небольшого роста, с косой челкой на лбу, густая татуировка на руках, на трех пальцах левой руки отсутствует по две фаланги, — Рокин держался спокойно и даже вызывающе-насмешливо: не первый раз понапрасну дергают его на допросы, что ни стрясется в городе, тянут и его, раз судимый — то уж постоянно под подозрением.
Где он находился с 17 часов 17 июля? Пожалуйста, вызывайте таких-то, вместе с ними был до поздней ночи.
Не отпуская Рокина, разыскали названных им людей. Три человека в совпадающих даже в мелочах деталях подтвердили, что встретились с Рокиным около 17 часов, время они точно помнят, так как возвращались с рабочей смены, и до 12 часов ночи с ним не расставались.
— М-да, — протянул Ваганов, перечитав показания Рокина и его знакомых. — Рокин, как видно, отпадает — чистейшей воды алиби. Отец убитой Веры твердо стоит на показаниях, что в семнадцать часов видел дочь и ее подружку живыми и невредимыми. А с семнадцати часов и до глубокой ночи Рокин был на глазах людей, Так что отпускаем Рокина с миром.
Четвертый день следствия.
Около десяти часов утра в кабинет Ваганова буквально ворвался Алексеев.
— Новость, Петр Петрович! — возбужденно сообщил он, — «Раскололся» солдат Килис.
— Как, признался? — Ваганову почему-то вдруг не захотелось столь нежданной удачи.
— Признался, — Алексеев безнадежно махнул рукой, — признался, только в другом. «Раскололся» он в том, что семнадцатого июля находился попросту в «самоволке» и просидел с обеда до отбоя у знакомого дедка, что живет неподалеку от их казармы. Гусаков и Трудолюбов уже смотались к тому дедку: все точно совпадает.