Синди слегка откинула назад голову.
— Вряд ли это возможно… — решительно начала она.
— Кроме того, в доме твой сын.
Сердце замерло в груди у Синди, стало трудно дышать. Еще не время! Еще не время ему встречаться с Эдвином.
Прошло несколько секунд, прежде чем она нашла в себе силы заговорить.
— Мне хотелось побыть одной, — резко заявила она. — Гость в доме ко многому обязывает.
— Какой же я гость, я член семьи.
— Но не моей семьи, — горячо возразила она. — Между нами нет родственных связей!
— Я двоюродный брат твоего покойного мужа, а стало быть, в некотором роде твой родственник. — Его холодное спокойствие выводило Синди из себя. Она ничего не могла прочитать в пронзительно синих глазах. — Кроме того, я прихожусь твоему сыну дядей, пусть двоюродным, но единственным. — Мартин помолчал, потом искоса посмотрел на нее. — Я хочу познакомиться с ним поближе…
Синди почувствовала, что ее охватывает паника. Нет, только не сейчас… А вдруг он догадается?
Она до боли стиснула пальцы. Может, не стоит так беспокоиться из-за этого? Если Мартин и заметит в Эдвине какие-то свои черты, то вполне может приписать это семейному сходству. Что плохого в том, что они встретятся? Теперь, когда Теодора больше нет, для этого не существует никаких препятствий. Даже если Мартин и не догадывается, что это его сын, будет честнее дать им возможность поближе узнать друг друга.
— Хорошо. — Она с притворным равнодушием пожала плечами. — Пусть Эдвин познакомится со своим… со своим дядей Мартином. А ты… надолго приехал?
Она затаила дыхание в глупой надежде услышать, что его непоседливая, полная приключений и опасностей жизнь осталась позади и он приехал навсегда.
— К сожалению, всего на несколько дней. Я делаю серию статей… Работа еще не закончена, но небольшой перерыв пойдет мне на пользу. Я целую вечность не был в отпуске.
Сердце Синди упало, и ее последняя призрачная надежда растаяла.
— Снова поедешь во Вьетнам, или куда там еще? В Лаос? — спросила она просто для того, чтобы не молчать.
Мартин кивнул.
— Да, но никакой срочности нет. Я могу задержаться на неделю или даже больше.
— Как замечательно, что тебе не надо спешить! — ответила Синди, почти не пытаясь скрыть сарказм.
Черт возьми, а чего она, собственно, ожидала? Что Мартин стал другим? Что он, наконец, решил начать оседлую жизнь? Этот человек никогда не изменится. У него абсолютно нет тяги к домашнему очагу. Он не стремится пустить корни, завести семью, детей. Ему чуждо само понятие дома.
А ей это необходимо. То, о чем она тайно грезила и в детстве, и потом — особенно с тех пор, как родился Эдвин. Несмотря на ужасную ошибку, которую она совершила, поверив, что Теодор может обеспечить спокойную семейную жизнь ей и ее малышу. В течение пяти лет брака иллюзии постепенно рассеивались. И вот теперь Теодора нет.
Но у нее есть Эдвин. Ее сын. Плоть от плоти ее. Единственная родная кровиночка в этом огромном мире. Никто не сможет отнять у нее ребенка. И она сделает все, чтобы Эдвин рос, окруженный любовью и заботой. Чтобы у него было все то, чего так не хватало ей самой. Теперь она должна сама устраивать свою жизнь. Если Мартин не сможет быть рядом с ней постоянно, то лучше вообще остаться одной. Как она и планировала до этого несчастного случая с Теодором.
— Ты погрустнела… Наконец-то я вижу скорбь на твоем лице. — Негромкий голос Мартина вернул ее к действительности. — О чем ты думаешь? О покойном муже? Или о том, как избавиться от меня?
Синди вспыхнула, почувствовав угрызения совести. Ее мысли и в самом деле были далеки от сегодняшнего печального события.
— Как я могу избавиться от тебя? Ты имеешь полное право находиться здесь. Ты ведь Мэрдок. Член семьи, — пренебрежительно ответила она, намеренно искажая смысл его вопроса.
— Как любезно с твоей стороны признать это, — сухо заметил Мартин. — Большинство людей считают меня паршивой овцой в стаде. Человеком, который бросил семейное дело и свою девушку ради того, чтобы мотаться по миру и делать никому не нужные фотографии.
Синди внутренне напряглась, но ее лицо сохранило равнодушно-спокойный вид. Нет, она не доставит ему удовольствия, реагируя на слова «бросил свою девушку». Он намекает на то, что между ними существовали какие-то прочные отношения. Нет, Мартин никогда ее не любил… во всяком случае, так, как она хотела, мечтая завоевать его сердце и душу. Но он предложил только тело. Это все, что он готов был дать, сгорая от страсти, но не думая о последствиях.