Но в это время последовала очередная команда:
— Эскадрильям перестроиться в змейку звеньев, бомбить по сигналу ведущего.
Полк быстро перестроился. Эскадрильи, как и раньше, летели на своих местах, но их боевые порядки вытянулись в глубину. Теперь легче стало маневрировать. Через минуту подал сигнал капитан Третьяков:
— Усилить наблюдение за воздухом!
Скляренко тотчас предупредил об этом нас с Николаем. Я перезарядил свой пулемет, снял его с предохранителя. Потом ввел все необходимые данные в бомбоприцел. Огляделся вокруг. Погода для бомбометания в самый раз. Сквозь редкие кучевые облака, которые были выше нас, на землю падали яркие лучи солнца, отлично освещая нужные нам ориентиры. Строго выдерживая расчетное время, наша группа подходила к Вильно. Штурман капитан Владимир Шведовский провел полк с большой точностью. Теперь он ведет его в обход города с севера к заданной цели. Медленно тянутся последние минуты. У каждого из нас нервы напряжены до предела. Мелькнула мысль: «А вдруг в заданном районе танков не окажется?!»
— Курс двести двадцать! — скомандовал Шведовский. Командир плавно развернул группу и повел ее на юго-запад. Слева в лучах утреннего солнца как на ладони видан Вильно. На западных и юго-западных окраинах его паши войска ведут ожесточенные бои с противником. Возле вокзала, на многих улицах и площадях вспыхивают взрывы, горят промышленные объекты, жилые дома. Вскоре впереди показалась река Вилейка, а за ней развилка шоссейных дорог, идущих от Вильно на Каунас, Радунь и Алитус.
— Слева по курсу танки! — снова заговорил штурман. — Их очень много!..
Голубенков резко качнул самолет с крыла на крыло, что означало: «Приготовиться к удару!» И в это мгновение словно треснуло небо. Со всех сторон с леденящим душу грохотом вспыхивали огненные шапки разрывов зенитных снарядов. Густо чертили воздух трассы скорострельных «эрликонов». Разноцветные шары, как гирлянды праздничной иллюминации, светлячками поднимались ввысь, убыстряя свой бег, все плотнее и плотнее окутывали самолеты. Потом, мигнув, они мгновенно гасли, оставляя за собой чуть заметную темную полоску.
«Низковато, — с тревогой подумал Голубенков. — Вон как свирепствуют «эрликоны»!
Но было уже поздно — впереди цель! Темные клочья сгоревшей взрывчатки, словно в бешеном танце, метались среди воздушных кораблей. Командир дважды энергично качнул самолет вправо и решил: «Пусть ведомые экипажи немного рассредоточатся».
Голубенков небольшими отворотами старался сманеврировать. В его четких, рассчитанных действиях не чувствовалось никакой нервозности. Скорей с любопытством, чем со страхом, следил Иван Васильевич за разрывами зенитных снарядов. Он еще с войны с белофиннами хорошо знал, что маневр, тем более в строю, почти неэффективен в таких условиях. Но что поделаешь, надо пробиваться. Большинство летчиков удивительно быстро привыкают к самым тяжелым испытаниям. Как бы трудно ни было, всегда живет в них светлая надежда, вера в удачу и благополучный исход полета. Вот и сейчас неистово бьют зенитки, однако все самолеты уверенно держатся в группе, упорно приближаясь к цели. В эти минуты Голубенков полностью овладел своими нервами, а чувство долга и огромной ответственности за исход боя, ответственности перед товарищами придало ему еще больше твердости и решимости.
Неожиданно слева, со стороны города, выше строя промелькнули необычно узкие, длинные силуэты. Они не были похожи ни на что из того, что видел капитан раньше. «Мессершмитты»!» — догадался Голубенков, с любопытством всматриваясь в их угрожающий полет.
— «Мессеры»! — доложил и стрелок-радист Василий Смирнов.
— Не проморгать их! — приказал командир. И тут же послышался твердый голос штурмана Шведовского:
— Боевой!
— Есть, боевой! — тотчас откликнулся Голубенков, нацелившись на впереди плывущее, похожее на наковальню облако. Не обращая внимания на трассы зенитных снарядов, он точно по курсу повел воздушный корабль на цель.