— Ну хорошо, — соглашался Максим. — Про обязательную зарядку по утрам и физические упражнения рассказывать или сами понимаете, насколько это укрепляет здоровье и делает человека крепче и сильнее? Зарядка по утрам для всех в обязательном порядке — это первое. Соорудите турник, это просто, пусть мужчины подтягиваются. Да и женщины тоже, кто сможет и захочет. Можно сделать простейшую штангу для укрепления мускулатуры, упражнения с ней я покажу. Далее, для тех, кто ходит в рейды, разведчиков, да и остальным пригодится. Дышать при ходьбе и беге нужно ритмично, на счёт, носом. Курить лучше бросить или очень сильно ограничить, потому что курево не только вредно для здоровья, но ещё может легко выдать человека. Ночное зрение. Ночью, особенно безлунной, не пялься в упор на предмет, краем глаза смотри, боковым зрением, тогда разглядишь. Слух. Дай-ка твои часы, Иван Сергеевич.
Нечипоренко снял с руки часы, протянул Максиму.
Максим поднёс часы к его уху:
— Слышишь тиканье?
— Слышу.
— А так, — Максим отвел часы примерно на полметра.
— Э… слышу. Но слабо.
— А так? — теперь рука Максима с часами была в метре от Нечипоренко.
— Уже нет, не слышу.
Максим вернул часы.
— Каждый день делай это упражнение с каждым разом понемногу отодвигая часы и через месяц будешь слышать, как собака. Ну, почти. То же самое с реакцией, памятью, вниманием. Я покажу простейшие упражнения по развитию всего этого. Но, повторю, делать нужно каждый день, без пропусков. Тогда будет результат.
Конечно, за то недолгое время, которое Максим находился в отряде, больших результатов в тренировках добиться было нереально. Но кое-что всё-таки сделать удалось. В первую очередь за счёт того, что люди, с которыми работал Максим, были, в основном, молодые. А молодости свойственен азарт и соревновательность. Если Николай может, думали они, то и мы сможем.
Так что в этот ночной рейд пошли хоть немного, но подготовленные партизаны. Во всяком случае, порядок действий Максим постарался вбить в них намертво.
Неподалёку от воинской части отряд снова разделился. Четверо окружили барак, в котором спали офицеры и унтер-офицеры. Залегли в зарослях боярышника, взяли на прицел вход и окна.
Ещё двое легли в засаду возле дома капитана.
Остальные двинулись вдоль забора к северной его части. Их задача была сидеть за забором тихо и ждать сигнала командира. То есть, Николая. На случай, если что-то пойдёт не по плану, они должны были помочь товарищам уничтожить командира роты, офицеров и унтер-офицеров, а затем, не вступая в бой с основными силами, отходить к реке и далее — в лес, прихватив с собой остальных.
— А как же ты? — спросил Стёпка, когда Максим излагал свой план. — То есть, если что-то пойдёт не так, мы должны тебя бросить?
— Да. Вас двадцать против двухсот. Даже, если немцы потеряют командный состав, они всё равно вас задавят, без вариантов. Я тоже уйду, не беспокойтесь. Уйду и уведу за собой немцев. Но это в самом крайнем случае. Уверен, что у нас всё получится.
Чтобы попасть к КПП, нужно было пройти по тропинке, вьющейся между сосен около ста метров.
Максим, одетый в форму унтершарфюрера СС, преодолел эти сто метров бегом, не скрываясь потянул на себя дверь КПП, уверенно вошёл внутрь. Дежурный — обычный пехотный ефрейтор при виде унтершаршарфюрера, прищурился, его рука потянулась к кобуре на поясе.
Ага, значит, номер уже непрокатывает, подумал Максим.
— Хайль Гитлер, — сказал он, шагнул вперёд и ударил ефрейтора ножом в сердце. Быстро, сильно и точно.
— Х-ххх… — сказал ефрейтор и осел на стуле, уронив голову на грудь.
Максим выдернул нож, вытер его о форму ефрейтора, перерезал телефонный провод. Затем быстро, пока не успела натечь на пол кровь, подхватил ефрейтора под мышки, выволок наружу, спрятал в близлежащих кустах. Туда же, в кусты, сунул «маузер», который обнаружился в помещения. Не мог ефрейтор покинуть КПП, к примеру, по малой нужде, и оставить внутри оружие. А вот с оружием — мог. Ненадолго. Правда, перерезанный телефонный провод как бы намекает, но пока его заметят… Да и кто? Не успеют по любому. Кстати, надо спешить.
Максим перебежал дорогу, перешёл в сверхрежим, нашёл тропинку, которую приметил, когда изучал местность с помощью дрона-разведчика. Тропинка шла вдоль забора, сворачивала к прудам и затем сливалась с грунтовой дорогой, проходящей между вторым и третьим прудом.
Здесь был шлагбаум и будка с часовым. Часовой, однако, в будке не сидел, а, накинув плащ-палатку в камуфляжных разводах, стоял возле шлагбаума, курил, пряча сигарету в кулаке от дождя. На груди — MP-40.
Это хорошо, подумал Максим, лишний автомат нам всегда пригодится. Всё также, в сверхрежиме, он тенью метнулся по дороге прямо к часовому.
Примерно сорок метров. Две с половиной секунды.
Часовой заметил движение, но понять, что это, не успел. Единственное, что он успел — бросить сигарету, вскинуть автомат и громко сказать:
— Halt! [1]
Ну как громко… Для Максима громко. Для любого другого, окажись он рядом, — не очень. К тому же дождь. К тому же никого другого рядом нет. Максим бы заметил.
Передёрнуть затвор солдат не успел.
Левой рукой Максим рванул автомат вверх, выворачивая оружие из пальцев, а правой одновременно нанёс удар ножом. Точно так же — в сердце.
Немецкий солдат как-то по-детски всхлипнул и повалился на мокрую землю. Автомат остался в руках Максима.
Он забрал у мёртвого немца подсумки с магазинами, снял и накинул на себя плащ-палатку (всё-таки защита от дождя), столкнул тело под откос, к воде.
Заглянул в будку. Здесь тоже стоял полевой телефон. Р-раз, концы провода болтаются, связи нет, и — дальше.
Часовому у парка с техникой и конюшней Максим перерезал горло. Крови много, но так было удобнее — удалось подобраться сзади. Оружие — «маузер» — забирать не стал. Тело бросил в ближайшем боксе с грузовым «опелем».
Теперь последний — у штаба. На хрена они вообще его здесь поставили? Лучше бы у казармы, — там, где люди и оружейка. Впрочем, там наверняка тоже есть дежурные, только внутри.
«Штабного» удалось снять совсем просто — он вышагивал вдоль здания штаба взад-вперёд, поэтому Максим просто дождался, когда тот дойдёт до угла и повернётся, прыгнул сзади, перерезал горло и оттащил тело за угол.
Оставался последний часовой — у склада с боеприпасами.
Сам склад был обнесён высоким забором из колючей проволоки. Бесшумно перелезть не получится даже со способностями Максима. Перерезать? Тоже долго. Значит, внаглую.
— Стой, кто идёт! — часовой в плащ-палатке и тоже с автоматом на груди, шагнул вперёд, отделившись от стены склада, который представлял собой утопленную в землю и накрытую шифером одноэтажную бетонную коробку.
— Начальник караула, — спокойно ответил Максим, входя в проём между двумя столбами. Ворот здесь, на счастье, не было. Видимо, немцы не захотели возиться, посчитали, что достаточно и часового для контроля за проходом.
— Начальник караула? — переспросил часовой. — Стойте на месте и осветите своё лицо.
— Ты охренел, солдат? — спросил Макс. — Это я, фельдфебель Грабовски!
— Господин фельдфебель? — снова переспросил часовой, но уверенности в его голосе поубавилось. — Но вы же…
Договорить он не успел. Максим уже был рядом, левой рукой зажал часовому рот, сильно толкнул, прижимая к стене, а правой нанёс три молниеносных удара ножом — в живот и два в горло.
Кровь из пробитой сонной артерии брызнула во все стороны, горячие её капли попали на лицо Максиму.
— Тихо, тихо, — прошептал он, придерживая тело, чтобы оно бесшумно опустилось на землю. — Тихо, уже всё.
Через двадцать секунд он стоял возле северной части забора. Прислушался. Молодцы, тихо сидят, даже он не слышит.
Максим негромко мяукнул два раза. Тут же послышался ответный «мяв», а в следующую секунду из-за забора полезли партизаны.
— Всё по плану, — шепнул Максим. — Вперёд.
Двухэтажная кирпичная казарма, в которой располагалась пехотная немецкая рота, была окружена за три минуты.
Максим первым вытащил из мешка две бутылки с заранее приготовленным «коктейлем Молотова», немецкой трофейной зажигалкой поджёг фитили и швырнул бутылки — одну за другой — в окна первого этажа.
Тоже самое сделали остальные бойцы и тут же отбежали назад и залегли, приготовив оружие.
Первый этаж казармы вспыхнул за несколько секунд, подожжённый со всех концов.
Послышались крики, на втором этаже зажёгся свет.