Рахманиновы. Свобода и справедливость для всех!
Федя с нежностью смотрит на две столь родные уже старческие фигуры — высокого, сутулого старика и его неизменной спутницы жизни…
У заправочной колонки суетится пожилой хозяин, заправляет «кадиллак» Рахманинова.
В машине. Рахманинов за рулем, Наталья рядом, сзади Федя и Соня. Все молчат. Жарко. Солнце слепит.
Рахманинов. Вот мы и американцы.
Он роется в карманах, вытаскивает пачку кредиток, чтобы заплатить подошедшему хозяину.
Рахманинов. Сколько?
Хозяин колонки смотрит на Рахманинова пристально.
Хозяин. Мистер… мистер Рахманинофф! (Радостно улыбается.) А я смотрю и не могу понять. Думал, что это кинозвезда, а потом — нет, это Рахманинофф!
Рахманинов улыбается, кивает.
Рахманинов. Сколько я вам должен?
Хозяин. О нет! Ни в коем случае — я не возьму с вас денег!
Хозяин начинает напевать знаменитую прелюдию, имитируя игру на рояле.
Хозяин. Там, там — там-м-м!.. Вы мне сделали честь, что посетили мою бензоколонку… Великий русский! Великая страна! Великая музыка!
Федя (с деланным разочарованием). А я-то думал, что с американцами еду! Знаете что — заправляться надо только здесь!
Все весело рассмеялись.
У радиоприемника, близко склонившись, почти касаясь ухом динамика, сидит Рахманинов. Сквозь радиопомехи доносится голос диктора на русском языке.
Диктор. В этом году музыкальный мир будет отмечать семьдесят лет со дня рождения великого русского композитора и пианиста — Сергея Рахманинова…
Входит Соня. Рахманинов жестами манит ее к себе, приглашая послушать, крутит ручки приемника, пытаясь настроить на волну. Соня и Рахманинов вслушиваются в далекий голос из Москвы.
Диктор. Московское радио подготовило программу романсов Рахманинова в исполнении ведущих советских исполнителей…
Соня (шепчет). Москва?
Рахманинов кивает. Соня садится рядом, сжимает руку Рахманинова. По радио начинает звучать романс «Сирень».
Голос певицы.
Соня смотрит на столь родное, знакомое до мелочей лицо Рахманинова. Он весь погружен в музыку…
Наталья, оцепенев, стоит посреди сада, вслушиваясь в музыку, которая доносится сюда, в Беверли-Хиллз, из далекой воюющей России. Она чувствует чье-то присутствие и оборачивается. Перед ней, теребя свою панаму, переминается с ноги на ногу садовник.
Садовник. Миссис Рахманинова, я виноват! Вы можете меня уволить…
Наталья всматривается в покрытое пятнами взволнованное лицо садовника.
Наталья. Что стряслось?
Японец не отвечает, он семенит в угол сада и машет рукой, приглашая Наталью следовать за собой.
Садовник подводит Наталью к укромному тенистому овражку, куда он свалил недавно срубленный увядший куст сирени. Среди гнилых сучьев, сохлой травы и всякого мусора лежит срубленный куст. Он цветет. Пусть всего лишь несколько тощих кистей дали цвет — это чудо неистребимой жизни. Наталья боится поверить своим глазам.
Садовник. Я не знал, что русская сирень цветет, только если ее срубят.
Рахманинов и Соня слушают передачу из Москвы. Теперь исполняется романс, посвященный Наталье, «Не пой, красавица, при мне».
Рахманинов. Не забыли… Не забыли.
Распахивается дверь и входит Наталья с ветками белой сирени. Рахманинов и Соня молча смотрят на ее бледное от волнения лицо.
Наталья. Это какое-то… это чудо! Она зацвела, срубленная!
Наталья протягивает Рахманинову цветы. Тот погружает лицо в белые гроздья, вдыхает запах. Наталья и Соня смотрят на него с волнением.
Рахманинов. Сиреневое вино… Помните? Видно, не увижу я моей России…
Радио продолжает транслировать романсы Рахманинова.