Я подавила рвущийся из груди вздох, провожая взглядом огромную вывеску «Шоколада». Работать сюда я больше никогда не вернусь.
А в будущем вряд ли, конечно, легко будет. Особенно, когда самый ценный обман – надежду – у тебя с корнем вырвали из души, так, как-то болезненно бесцеремонно.
Гребаная жизнь, как же я тебя ненавижу.
В стекло забарабанил мелкий противный дождь.
Больше на бордель-кафе я не оглядывалась.
***
Ехали мы довольно долго. Видимо, резиденция Ланкмиллеров находилась вдали от пивнушек, публичных домов и прочих злачных местечек и грязных кварталов города.
Я бросила жалеть себя. Ну его к черту, как-нибудь справлюсь. Может, из гарема еще и легче сбежать будет, чем из бордель-кафе. А пока что я еще ничего не знаю и гадать не буду.
Машина плавно остановилась, и водитель приоткрыл заднюю дверцу, помогая мне выбраться.
– Как доехала? Не укачало? – я даже вздрогнула: усатый дяденька заговорил со мной в первый раз за все время поездки да и то, когда она кончилась.
– Нормально, спасибо…
– Что как в воду опущенная? Давай, выше нос! – он почти что по-дружески меня по плечу похлопал.
– Все хорошо, – я изобразила такую улыбку, какую обычно изображала для гостей заведения, но водитель сразу все это раскусил и печально покачал головой.
Он повел меня через большой красивый сад, с такими кустиками и деревьями, которых я в жизни-то никогда не видела. Но задерживаться было нельзя. Ладно, потом, может быть… как-нибудь…
Снаружи имение было просто огромным, этажа четыре и большие такие окна. Та дверь, через которую мы входили, наверняка являлась черным ходом, слишком маленькая и неприметная для такого дома.
Там оказалась хуева туча слуг и суеты, которая тут же подхватила и меня, упорно ничего из воцарившегося шума не понимающую. Уславливались только отдельные обрывки фраз про «господина Кэри», документы, новенькую. Кто-то поинтересовался, почему я в форме официантки. Но другой одежды у меня не было. Впрочем, вопрос был, скорее, риторическим, поэтому с объяснениями я не стала трудиться.
Кончилось все тем, что меня водворили в светлый, чем-то химически-резко пахнущий большой кабинет с кучей перегородок.
А дальше начался Ад. Полное медицинское обследование. Полное. Я ощущала себя несчастной землянкой, которую на свой корабль утащили пришельцы и ставят чуть ли не раком, только чтобы побольше узнать о моем здоровье.
Рот открой, «А» скажи, нагнись, до кончика носа дотронься, ложись, дыши ровно, расслабься. Какие-то проводки, пищащие аппараты, молоточек, которым стучали по коленкам. Мне даже палец прокололи и в стеклянную палочку набрали крови. Говорили, что «на анализ». И что им там анализировать…
В конце концов мне, совершенно изможденной, дали «нормальную одежду». Юбку, еще короче, чем официантская, и какую-то кофту с бантом. Из нижнего белья только лифчик был, и внутренне я содрогнулась, понимая, что раз трусов нет, значит, все плохо…
Врач, все это время командующий обследованием и что-то записывающий в своем блокноте, вызвался меня отвести до кабинета господина. Тут уж я, стараясь забыть поскорее все медицинские ужасы, приступила к рассмотрению интерьера. Коридор был узкий с неяркими уютными светильниками по стенам и красивыми обоями, украшенными затейливыми, но неброскими цветами. Что-то вроде народного орнамента. И никаких излишеств, типа картин или фотографий в рамочках. Дверей оказалось много, видимо, и вправду, гарем. Пахло странно, незнакомо, но приятно. Чем-то тяжелым и сладким. А еще по коридору мужчины прохаживались в форме, черных брюках с красной полосой и красном парадном пиджаке с черной. Охранники здешние, что ли…
Закончив осмотр, я принялась цинично прикидывать, стоит ли хотя бы в первый раз, когда Кэри ко мне полезет, сопротивляться для приличия. Вообще-то, это бесполезно и бессмысленно. Все равно он свое возьмет, только будет хуже. И отношения лучше не портить. Раз уж все теперь так обернулось, правила игры придется принимать, чтобы не сломаться еще в начале.
Наконец мы остановились у самой светлой двери, выделявшейся из остальных. Доктор приглушенно кашлянул и постучался.
– Войдите, – послышался уже знакомый, пробивающий до дрожи голос. И Ланкмиллеру всего двадцать? Что-то мне так не очень кажется…
«Обследователь», приоткрыв дверь, меня вперед пропустил и вошел следом. Хозяин кабинета поднял голову от монитора. Это честно сказать, вряд ли было кабинетом, скорее, студией. «Лицом к двери, спиной к окну» в правой части комнаты стоял рабочий стол, еще правее: аккуратные шкафы, а левее, за ширмой, виднелся уголок кровати, судя по всему, немаленькой и с балдахином. А в дальней от меня стенке еще какая-то дверь была, наверняка туалет или что-то вроде кладовки.
– Господин Кэри, мы с ней закончили, – отрапортовал доктор, – в общем-то нареканий нет, болезней не обнаружено, но есть небольшая неувязочка. Анализы показали, что девушка бесплодна.
Я вздрогнула. Это значит, нет возможности иметь детей, да? Наверное, чертовски плохо… Хотя, я о детях никогда не задумывалась. Обзавестись ребенком не входило в ближайшие планы. А обзавестись от Кэри не входило тем более. Уж лучше пусть так…
Ланкмиллер прореагировал на удивление спокойно, совершенно не выказав изумления или еще каких-то эмоций.
– Можете быть свободны, – сухо бросил он доктору.
Тот вышел, а я осталась, тоже на всякий случай попятившись назад.
– Подойди, – велел Кэри, поднимаясь из-за стола.
Я приблизилась осторожно, как дикий зверек, стараясь ни о чем не задумываться. К тому, что рано или поздно придется под кого-то лечь, морально меня готовили давно, поэтому страшно не было. Меня куда больше расстраивал факт неволи, чем что-либо остальное.
Кэри окинул меня заинтересованным взглядом. В глазах что-то горело и безумствовало. Вот уж не радость-то.
– Я подробно посвящу тебя во все тонкости твоего теперешнего положения, но сначала предлагаю разобраться с твоей девственностью.
– У-у, она так тебя беспокоит… – пробормотала я, глядя куда-то сквозь. Хотя глядеть сквозь, когда перед тобой стоит такое, было немного сложно.
– Не беспокоит, просто так я одновременно проверю, не солгала ли ты, моментально обозначу тебя, как свою собственность, и оставлю позади не такую уж долгую, но неприятную для тебя процедуру.
У, какой ты суровый, посмотри-ка, все продумал…
Я пожала плечами.
– Хорошо, пусть так…
– Вырываться не будешь? – он удивленно вскинул брови.
– Чтобы ты меня заломал, как Флетчера, и в грубейшей форме изнасиловал? Ха-ха, нет, спасибо.
Едва я это сказала, Кэри прижал меня лицом к столу, юбка задралась, и я стремительно покраснела, внутренне его обматерив. Вопреки ожиданиям, трахать меня Ланкмиллер не так уж торопился. Но от одной мысли, что он внимательно рассматривает, становилось до ужаса стыдно.
– Слушай, – кончики пальцев легонько скользнули по внутренней стороне бедра, я напряглась еще больше, – а ты когда-нибудь прибегала к самоудовлетворению?
Если можно смутить еще больше, то я уж и не знаю, как. Выдавилось только глухое:
– Ну…
– Это значит, «да»? – спокойно, с нотками веселого злорадства, поинтересовался Кэри. Пальцы продолжали исследовать кожу, неотвратимо поднимаясь все выше. Дерево стола холодило щеку.
– Ну…
– Ты ведь в бордель-кафе работала, были же у вас там вибраторы всякие, м? – Кэри склонился к моему уху.
– Даже если и были, – резко огрызнулась я, – ими десять раз другие попользовались.
– А ты после других не хочешь? – Ланкмиллер продолжал ласки уже совершенно интимных мест, и мне усилия приходилось прилагать, чтобы, перебарывая смущение, отвечать на его вопросы.
– Не хочу.
– Значит, тебе новые игрушки придется покупать… – пробормотал он и снова в прежний тон вернулся. – Выходит, ты по-простому, без всяких изощрений?
Кэри неожиданно потер клитор, и я, охнув, закусила губу. Уже ненавижу, ненавижу, ненавижу. Как пошло и ужасно, что хоть вой. Вдруг дошло, что это он пытается меня хоть немного возбудить, чтоб потом легче было. И кажется даже, ему удалось. Ланкмиллер это тоже понял, судя по звуку расстегивающейся ширинки.