Наталья Давыдова
По семейным обстоятельствам
Рассказ
Если надо было ехать читать лекцию в район и никто не соглашался ехать, если было известно, что аудитория трудная, а тема неинтересная, посылали Аню Кравченко. Там, где другие решительно отказывались или умели отшутиться, уговорить, Аня только обижалась и соглашалась.
Начальник литературной секции городского лекционного бюро, где работала Аня, Веткин хорошо относился к ней, да и вообще был прекрасным человеком, но он вечно спешил, опаздывал и изнемогал под бременем дел, которые он взвалил на себя и которые, казалось, прибили его к земле и иссушили.
Это был маленький, худенький человек, узкоплечий и буйно курчавый. Издали его можно было принять за мальчика. Но вблизи он казался старше своих сорока лет, усталый, озабоченный человек с нездоровым цветом лица, окруженный облаками папиросного дыма. Странным контрастом с внешним обликом Веткина был его зычный, разработанный голос лектора.
Несомненно, что Веткин был слабохарактерным, потому что лучшие путевки у него вытягивали наиболее напористые лекторы. На руках у Веткина оставались самые неудобные путевки, он либо ехал и читал лекции по этим путевкам сам, либо звонил Ане и говорил: «Выручайте». И Аня выручала.
Так было и на этот раз. Аня приехала в лекционное бюро. Веткин встретился ей на лестнице, ухватился за ее рукав и закричал:
— Анна Ивановна, вся надежда на вас! Горит путевка, выручайте!
Аня вздохнула и спустилась на две ступеньки, чтобы Веткину не приходилось вставать на цыпочки, разговаривая с нею.
— Скажу прямо, путевка на завтра, на утро, и довольно далеко. Но мы узнавали, поезда идут так, что вы обернетесь до вечера совершенно свободно... И от станции близко.
Все было знакомо: и заверения, что от станции близко и что железнодорожное расписание составлено безупречно.
Ане очень хотелось отказаться, сказать бы: «Не поеду, почему всегда я? Есть другие лекторы, кроме меня. Можете их посылать».
Мало ли в какой форме можно было показать Веткину, что довольно на ней выезжать, хватит! Но вместо этого Аня вздохнула, сказала, что поедет, и даже поблагодарила Веткина за что-то.
Веткин сказал:
— Должна была читать Герасимова, но в последний момент оказалось, что она не может. По семейным обстоятельствам.
Веткин говорил это, улыбаясь, и он и Аня знали, что никакие семейные обстоятельства не мешают Герасимовой ехать: наверно, свидание, или театр, или еще что-нибудь. Ане нередко приходилось читать лекции вместо Герасимовой.
Веткину захотелось порадовать Аню. Он сказал:
— Да, Анна Ивановна, вы у нас самый исполнительный лектор. Я всегда это говорил. Зато в следующем месяце, клянусь, все лучшие путевки — ваши. К старшеклассникам, в институты. И в центре города. Первая будете выбирать, как придут заявки.
И он благодарно потряс Анину руку и с раскаянием заглянул ей в глаза, потому что хорошо знал, что в будущем месяце повторится то же самое.
— Ой, ой, ой! — Веткин сморщился, посмотрев на часы. — Черт возьми!.. Желаю успеха, — сказал он и поскакал по лестнице вниз.
Аня медленно пошла наверх по лестнице, почему-то обильно уставленной зеркалами, не глядя ни в одно из них. Аня считала, что ей смотреться в зеркало нечего — это для Герасимовой.
А ехать, видно, придется далеко, завтрашний день потерян.
Взяв у секретаря путевку, Аня вышла из лекционного бюро на улицу.
Она не спешила. Перед витриною новинок стояли люди. Аня тоже подошла, посмотрела. Большая, сложная овощерезка была ей не нужна: Аня не занималась хозяйством. Стиральную машину давно хотелось купить в дом. Был выставлен еще особенный календарь на вечные времена, электрополотер новой конструкции. Электрическая бритва, авторучки. Все это хорошо было бы купить и подарить кому-нибудь. Но дарить было некому, и Аня отошла от витрины.
Домой она не торопилась. Что было делать дома? Предстоял длинный одинокий вечер. Такой, как вчера, и позавчера, и завтра. Подруги Ани после университета разъехались, а новые друзья почему-то не заводились. Писем Аня получала много, но по телефону ей никто не звонил, кроме Веткина.
Аня не могла бы объяснить, почему ей дома все в тягость. Ее раздражали внимательность матери, ее вопросы:
— Что с тобой? У тебя неприятности? Опять тебя посылают в район, почему всегда тебя?
Вопросы были участливые, но Аня сердилась и отвечала:
— Это — мое дело.
Отец веселыми и чересчур частыми шутками старался прикрыть неловкость, которая возникала в семье из-за угрюмости Ани. Отец шутил, бабушка вздыхала, мать сдерживалась, чтобы не задавать вопросы, и только маленький брат, который ко всем приставал, приставал, конечно, и к сестре.