На другой день по приезде я встретил монгольского министра Бадмаяпова. Ему и мистеру Ларсену мы всецело обязаны быстрым улаживанием всех необходимых формальностей и пропусков.
Пока тянулись наши дипломатические переговоры, у каждого из нас было достаточно дела. Шекельфорд был занят своими снимками, мадам Эндрьюс цветными фотографиями, а д-р Блэк антропологическими измерениями и наблюдениями в госпиталях. Мы часто бродили с нашими фотографическими камерами по узким улицам монгольского квартала, где перед крошечными лавочками туземцев постоянно толпились монголы в характерных костюмах различных племен: тибетские странники, манчжурские татары, погонщики верблюжьих караванов из Туркестана и ламы в их красных и желтых одеждах. Тут можно было наблюдать все типы головных уборов, начиная с остроконечных двухцветных желто-черных шляп и кончая шлемами, украшенными павлиньими перьями.
Однажды мы вместе с Бадмаяповым подъехали к одному из дворцов Живого Будды, расположенного у подножья горы Богдо-Ола. Я привез в качестве подарка ружье, так как хутухту, несмотря на свою старость, слепоту и слабость, очень любит оружие. В ожидании аудиенции его святейшества, мы провели целый час в маленьком помещении, прилегающем ко дворцу. Бесконечные толпы набожных паломников окружали дом; некоторые из них простирались ниц, собирая священную пыль со двора, огороженного решеткой. Несмотря на то, что Живой Будда был устранен от своей мирской власти в силу политических событий, он все же не утратил своего авторитета в глазах монгольского народа. Наконец к нам вышел лама высокого чина, любезно заявив, что его святейшество чувствует себя слишком слабым, чтобы принять меня, но очень ценит мой подарок; в свою очередь он дарит мне шелковый шарф, а также свою фотографию. Портрет, очевидно, был снят много лет тому назад.
9-го мая происходило ежегодное празднество Майдари. Нас оно очень интересовало, так как до сих пор не было заснято на киноленту. Майдари или приход Будды является одним из самых священных обрядов культа. Позолоченные изображения Будды находятся в одном из великолепных храмов в Урге. В день, когда празднуется его воплощение, изображение его помещается на огромном троне, утопающем в украшениях, и проносится по улицам города в качестве центральной фигуры в очень многолюдной процессии.
Празднество началось с раннего утра, так как Майдари должны были пройти длинный путь. Когда мы в десять часов утра пришли в главный сквер, процессия еще не появлялась, но воздух дрожал от звуков отдаленного барабанного боя и других инструментов; издали видна была движущаяся пестрая масса, а вскоре уже можно было различить группы людей и тонкие очертания громадных зонтиков, пестревших яркими пятнами на солнце.
Когда процессия приблизилась к нам, я тотчас же узнал фигуру премьера по одежде, затканной золотом, и драгоценной собольей шапке на голове. Рядом с ним шли четыре владетельных хана или короля Монголии; за ними следовал двойной ряд принцев, принцесс и других высокопоставленных лиц в роскошных синих одеждах с золотом и головных уборах с павлиньими перьями. Над троном Майдари несли шелковый зонтик радужных цветов; его окружала толпа лам высших рангов, сверкая золотом своих облачений. Около десяти тысяч лам сопровождало трон Май-дари. За ним следовала толпа из нескольких тысяч мужчин, женщин и детей. Процессия остановилась, достигнув открытой местности, над которой господствовал большой храм. Вокруг трона Майдари на почтительном расстоянии расположились ламы на своих молитвенных ковриках, а за ними в последовательном порядке владетельные ханы с премьером и другие высшие лица свиты.
Тут был подан чай и угощение. Тем временем лама, облаченный в красную одежду и помещавшийся в колеснице Майдари, усердно поколачивал по головам толпы длинной палкой, заканчивавшейся шарообразной подушкой. Каждый правоверный принимал такой удар, как выражение особого благоволения; нужно при этом заметить, что жрец исполнял свою обязанность с большим рвением. Тысячи народа спешили приблизиться к трону, и таким образом лама продолжал свою работу добрых полтора часа. Принцессы, участвовавшие в этом шествии, не пользовались, однако, привилегиями своих мужей в церемониале процессии. Тем не менее, каждая из них, сопровождаемая слугой, плавно выступала среди толпы, благосклонно отвечая на почтительные приветствия легким наклоном головы и слабым намеком на улыбку.
Через несколько дней мы наконец были приглашены в министерство иностранных дел, где должны были обсуждаться окончательные детали пропусков экспедиции. Премьер-министр и другие должностные лица заседали за большим столом. Мне был предложен договор, налагавший на экспедицию известные запрещения и обязательства. По внесении некоторых поправок, договор был наконец подписан. Затем премьер-министр попросил меня сделать все возможное, чтобы поймать для монгольского правительства экземпляр «Алегорхая-хорхая». Я сомневаюсь, чтобы кому-нибудь из моих читателей было известно это животное. Мне оно было знакомо потому, что я часто слышал о нем. Никто из присутствующих не видел этого животного, но, тем не менее, все твердо верили в его существование и даже описывали мне подробно его внешний вид: оно имеет форму колбасы, длиною около двух футов, лишено головы и ног и настолько ядовито, что одного прикосновения к нему достаточно, чтобы умереть. Животное это водится якобы в самых отдаленных частях пустыни Гоби. Премьер-министр заявил мне, что, хотя сам лично он его и не видел, но знал человека, видевшего его и рассказавшего его историю. Один из членов кабинета министров добавил тут же, что кузина его последней жены тоже видела это таинственное существо. Я, конечно, пообещал добыть Алегорхай-Хорхая, если только нам удастся напасть на его след. Таким образом, совещание закончилось самым дружеским образом: у нас был общий интерес — поимка Алегорхая-Хорхая. Отныне проезд по внутренней Монголии становился для нас совершенно свободным.