На выставке за месяц побывали почти 7 000 человек, и, хотя она не была чем-то грандиозным (пока), организована была прекрасно. Дягилев успел подготовить и издать каталог. Академия художеств, очевидно оценив потенциал этого «просвещенного любителя искусств» и недавнего выпускника, предлагает Дягилеву организовать еще два мероприятия.
Рецензии на выставку появились во многих петербургских изданиях. Корреспонденты отмечали, что это первая иностранная выставка, устроенная частным лицом, а не каким-либо обществом. Однако в том, что касалось художественной жизни в России, последнее слово всецело принадлежало критику Владимиру Васильевичу Стасову. Идейный вдохновитель демократического движения в искусстве, опора художников-передвижников и современных русских композиторов, Стасов считал, что задача творческой элиты – говорить о реальных проблемах общества и высказываться на остро социальные темы. Поиски красоты, то есть «искусство для искусства» Стасов не только отрицал, но и порицал. Разумеется, выставка английских и немецких акварелистов его заинтересовала не более, чем умеренно. Стасов высказывается весьма сдержанно и вполне корректно, а вот что будет дальше, мы узнаем чуть позже. А пока в 1897 году про предприятие Дягилева он напишет довольно спокойно, выделив некоторые произведения, отметив в них творчество, поэзию, красоту, новые световые эффекты и новые технические способы цветопередачи. Большинство же работ Стасову все-таки не понравились, он назвал их картинами и картинками без сюжета и содержания.
Поскольку Дягилеву предложили заняться еще двумя выставками, скандинавской и английской, он активно продолжает работу. Однако в итоге Дягилев сосредоточился на выставке скандинавских художников, а от английской отказался.
Выставка скандинавских художников открылась в залах Общества поощрения художеств 11 октября 1897 года. Этому предшествовала тщательная подготовка, начавшаяся еще летом. Уже было отмечено, что этим мероприятием Дягилев занимается по поручению художественного учреждения, хотя, увы, не сохранился письменный документ с этим предложением. Но есть письмо к Александру Бенуа, которое косвенно подтверждает, что заказ был, и есть ответ Дягилева И. П. Балашову – вице-председателю Общества поощрения художеств, в котором оговариваются основные детали подготовительного периода организации выставки.
Дягилев просил всю художественную часть предоставить исключительно ему: он настаивал, что сам будет отвечать за выбор художников и картин, а также за их размещение в выставочном пространстве. При этом он отказывался от хозяйственных обязательств.
Кроме того, надо было решить финансовые вопросы: Дягилев ходатайствовал о выделении ему суммы в 500 рублей на транспортные расходы (необходимо было посетить выставку в Стокгольме) и просил оказать ему содействие в общении с датским и шведско-норвежским правительством.
Обратим внимание на то, как Дягилев четко обозначает свою заинтересованность именно в художественных вопросах. По сути, здесь он выступает уже как настоящий куратор, который будет выбирать участников, комплектовать экспозицию и планировать ее размещение в залах. Это само по себе было событием, так как обычно подготовкой выставки занималась целая комиссия, состоявшая из нескольких человек. Да и сроки подготовки были рекордными: письмо к Бенуа датируется апрелем, выставка открылась в октябре! Надо отметить еще одну деталь, необычную для русской выставочной практики: в каталоге выставки обозначались цены на экспонируемые произведения, то есть выставка носила характер коммерческого предприятия, что отечественного зрителя несколько удивило. Работы стоили от 100 до 3640 рублей, а на Стокгольмской выставке цена на эти же работы была указана в кронах – учитывая обменный курс, цены были одинаковыми.