С трудом игнорируя шум в ушах и сухость во рту, я преодолел пять пролётов. Непонимание покалывало каждый сантиметр тела. Чем ближе я подбирался к Анне, тем хреновее становилась ситуация.
— У тебя только два пути.
Ветер сорвал капюшон с её головы, высвобождая густую копну растрёпанных волос. Сначала у меня засосало в желудке от того, что Анне пришлось несладко. Наверняка, ей пришлось улаживать ситуацию с орденом. Однако дальше был только гнев. Обжигающий и губительный.
Она решала мою судьбу с жестоким равнодушием. Как-будто имела на это право. Как-будто моя жизнь полностью зависела лишь от её слова. И тогда я не понимал, что так оно и есть.
Она дала мне иллюзию выбора: принести клятву или остаться гнить в маяке навсегда. Я должен был поклясться, что откажусь от своих идей, оставлю поиски чаши и больше никогда не покину пределы России.
Однако вместо того, чтобы покаяться, я обхватил её горло. Меня колотило от злости. Пальцы сжимались. Всё сильнее и сильнее. Брызги ударяли ей в спину. Волосы облепили лицо. Я вглядывался в него и не видел страха. Я не мог остановиться.
— Ну же, — процедил я, сталкивая наши носы друг с другом, — прикажи мне отступить.
Анна хрипло выдохнула и улыбнулась. Часть меня хотела увидеть её гибель. Но другая… другая помнила каждое касание маленьких ладошек. Каждую редкую улыбку, которую она прятала, утыкаясь лбом в моё плечо. Каждое проклятое слово.
— Чокнутая стерва.
Я выплюнул это, словно самую омерзительную закуску, и оттолкнул ведьму от себя.
—Возьми. Если передумаешь, просто надень и подумай обо мне.
Она попыталась всучить мне браслет, но я с яростью швырнул его в море. Мысль о том, что Анна прокляла меня, словно раздражающий сосед вколачивала в сердце гвозди. Я заставлял ноги идти быстрее, чтобы не передумать. Не довести дело до конца.
То, как она прыгнула в воду за побрякушкой, стало последним ярким воспоминанием о ней.
☁ ☁ ☁
Порча Анны привязала меня к маяку и тайне Грааля. Я не могу рассказывать о нём всех деталей, но чтобы насолить ведьме, однажды сочинил сказку, в которую вплёл реальные факты.
Я не могу покинуть каменный клочок земли и Аниву, но я уговорил Олега привезти мне зеркало, закаленное магией артефактора. Оно не помогло выбраться, но стало жалким подобием убежища, в котором за последние двадцать лет появился кто-то ещё, кроме меня.
— Быть в заключении у инквизиторов или прогнивать на маяке — что хуже?
Вопрос едва знакомого ведьмака вернул в настоящее и заставил горько ухмыльнуться. Утихшие отголоски ненависти давно перемешались с отголосками чувств.Я знал, что проведу остатки дней, коря себя за то, что всё же признал это вслух:
— Продолжать жить, после её смерти. Вот что хуже. Анну... кхм, ведьма даже в этом обыграла меня.
Ни одна магия не даётся просто. Проклятия, подобное тому, что сотворила Анна, требуют огромных затрат энергии. Мало кто по собственной воле решается на это. Порча иссушила её магию. Ведьма отдала часть жизни, чтобы наказать меня за жажду справедливости. Или как бы она сказала: «Желание власти».
Мы пробыли в зеркальном коридоре с одной единственной дверью слишком долго. Настало время возвращаться. Но прежде чем это сделать, я похлопал француза по плечу и хрипло выдавил:
— Хочу дать тебе совет, Фабулер.
Ведьмак нахмурился. Должно быть, подумал, что я начну уговаривать его оставить поиски Чаши. Но кто я такой, чтобы давать такие советы?
— Не потакай своим чувствам. Целее будете.
Болезненный спазм сжал горло. Всем своим напыщенным видом он демонстрировал, что это ему чуждо. Однако я видел, каким взглядом он смотрел на браслет. Я не мог его не узнать.
☁ ☁ ☁
Я возвращался в знакомые стены с большой неохотой. Тот факт, что мою комнату заполнили другие ведуны, лишь вконец испортил настроение.
— Значит так, шалупонь, считаю до пяти…
Ещё один из семейки Красовских оборвал меня на полуслове. И как только он закончил вещать что-то о своей сестре и остальных в деревне, по одному взгляду на лицо Фабулера стало понятно — он уже проиграл.
Глава 23. Софья
Туман скрыл очертания Анивы. Ветер крепчал, поглощал крики чаек и другие звуки. Лишь шум волн пробивался через его порывистые объятия и достигал кромки земли. Я уже не различала: брызги волн или моросящий дождь чертили холодные линии на коже, но дрожа от холода, продолжала всматриваться в зыбкую линию горизонта. Дурное предчувствие тревожило с тех пор, как Эир увидела то мрачное предзнаменование. Карты, словно издеваясь, постоянно твердили только одно — беда случится здесь, на островке вблизи маяка.
— Если простудишься, у тебя разболится голова, испортится настроение и, в конце концов, ты разоришься на салфетках.
Я позволила себе бросить ещё один взгляд в сторону Маяка, прежде чем обернуться к нему с улыбкой:
— Почему на салфетках?
— Потому что слёзы и сопли принято скрывать от других.
Хорошее настроение, передавшееся от Стэнли, боязливо попятилось назад. Непринуждённая атмосфера сошла на нет почти сразу, как мы переступили порог рыбацкой хижины.
— О, глядите! Тут и холодильник есть, — присвистнул айтишник, и оба брата, наконец, оторвали от меня взгляды. Вернее от шарфа.
Фабьен явно мстил мне за что-то.
Чёрные доски скрипели под каждым шагом Стэнли, пока он без зазрения совести гремел посудой и дверцами шкафчиках в поисках съестного. Крошечная кухонька была совмещена с такой же крошечной гостиной, в общем-то, которая была и спальней, и кладовой для рыболовных снастей.
Фридрих и Вигвар играли в шашки. Деревянные табуретки и хлипкий столик жалобно поскрипывали под весом этих двоих, но пока держались. Было любопытно понаблюдать за игрой, но я не спешила покидать кухню и компанию Стэнли. Вероятность того, что я и Вигвар учиним скандал, была примерно…абсолютная?
— Не желаешь сыграть с победителем, Софья? — поинтересовался Фридрих.
Вигвар помрачнел, но ничего не сказал. В последнее время он неплохо держался. Мне не следовало соглашаться, но этот Фридрих. Хитрый маленький ведьмак, спекулирующий на моей любви к подобным играм.
☁ ☁ ☁
Сама того не заметив, я оказалась сидящей за столом. Фридрих с невозмутимостью удава расставлял шашки, а Вигвар докуривал вот уже вторую сигару за последние несколько минут.
Я съедала фигуры ведьмака одну за другой, однако тот не подавал виду, что боится проиграть. Мой ход. Его. И вот я оказываюсь загнанной в ловушку. Любой вариант вёл к поражению.
— Давно мечтал увидеть это выражение, — Вигвар рассмеялся и потрепал брата по волосам.
Прищёлкнув языком, я потребовала ещё одной партии. А затем ещё одной. И ещё. В шестой раз Фридрих заявил, что потерял интерес к игре в одни ворота. Азарт всегда застилал разум, подобно тому, как туман окутывал этот остров. И даже росток сомнений, взошедший из-за странного взгляда Фридриха, не прижился на благодатной почве желания победить.
— Ты не словесница, но должна знать цену слову, верно?
— К чему ты ведёшь?
— Если проиграешь, то ответишь на любой вопрос.
На плите засвистел чайник. Ножки стула, на котором вальяжно покачивался Вигвар, с грохотом стукнулись о дощатую поверхность. Вигвар клацнул зубами, его нервно сжатые кулаки дали понять — он думал о том же, что и я.
— Не надо, Фридрих… — я постаралась вложить в голос всю искренность, на которую была способна.
— Почему? — всегда спокойный ведьмак смотрел на нас с несвойственным ему вызовом. — Мне надоело делать вид, что я ничего не замечаю. Вы грызетесь друг с другом, но при этом единственным дураком остаюсь я.
Вигвар побледнел. Врать легче, когда другой притворяется, что верит. Но лгать вот так, в открытую. Возможно, он справился бы с этой задачей, будь перед ним любой другой ведьмак.
— Мы переспали.
Вигвару тяжело дались эти слова, но ещё больнее они ударили по его младшему брату. Стэнли недоумевающе сморщил нос. Должно быть, решил, что тот говорил обо мне. Но Фридрих понял верно.