- Что ж, начальник. Буду говорить дело.
- Ну? - не вытерпел Дараев.
- Не понукай, не запряг еще, - дерзко ответил Бекбоев, всем своим видом показывая, что не намерен принимать всерьез никого, кроме Шукаева. - Кони - в Орюрте…
- Неправда! Я же там был! - снова вмешался Вадим, отрываясь от протокола.
- Мало ли кто где был. Барышник там есть. Имени не знаю. Дом его второй с краю села. У барышника есть примета. Молодым был, в драке отрубили ему шашкой ползада. С тех пор наперекосяк ходит. Лошадей уводили в лес на день. А ночью - в конюшню. Плохо смотрел, начальник… - Тау с издевкой глянул на Дараева и снова повернулся к Жуниду. - Все я сказал. Ищи коней в Орюрте.
- Бориса Фандырова знаете? - спросил Жунид.
- Да. Трус… И жаден, сволочь… Пижон глаженый.
- Краденые товары ему сбывали?
- Ему.
- А Шагбан Сапиев?
- Слышал о таком, но лично не видел. С ним Феофан и Буй знались…
Шукаев задал еще несколько вопросов, уточняя обстоятельства чохракского налета и заодно проверяя, правду ли говорит Рахман. Тот отвечал коротко, но вполне конкретно и обстоятельно.
- Когда в последний раз встречались с Муталибом Акбашевым?
- Из Кутского леса я попал в Армавир. Рассказал все Паше-Гирею. Тогда он там был. Он и посоветовал мне податься к Азамату…
- Как вам удалось уйти? - спросил Вадим.
- Буй помог. Его ведь только на четвертый день застукали. Переплыл я Лабу и добрался до Гаевской. Петрович нашел машину. На ней я и в Армавир приехал. Под видом грузчика станпо. Азамата в Назрани отыскал.
- Так, - закуривая, сказал Шукаев. - Ну что ж, подпишите, Рахман, ваши показания. Сейчас вызовем машину Еще что-нибудь хотите сказать?
- Что зря болтать? Признаю, начальник, твой верх.
Когда Тау привезли на присланном Базаевым «газике» в управление, Гибцо Абастов и Азамат Мамакаев уже сидели в КПЗ.
Кончил свою карьеру атаман последней банды, скрывавшейся в горах Кавказа. Теперь, когда Азамат был схвачен, уже не составляло особого труда выловить и его сообщников.
Жунида сейчас мало интересовали показания Азамата, Гибцо Абастова, его дочери Галины и Балан-Тулхи-Хана, которого Денгизов арестовал через несколько часов после описанных событий. Жунид спешил с опергруппой в Орюрт.
Там находились лошади, там, видно, должны были закончиться его скитания..
22. КАРАБАИР НА КОВРЕ
Сегодня Шукаев никак не мог сосредоточиться. С ним это случалось. Иногда очередное расследование заставляло его блуждать от одного факта к другому в упорных, но до времени тщетных поисках истины, он беспокойно метался между множеством возможных вариантов решения, отсекая ошибочные, пока вдруг не начинала светиться где-то в закоулках сознания озаряющая догадка.
Тогда наступала пора решительных действий: обысков, переездов с места на место, допросов и очных ставок. Ему некогда было сопоставлять и анализировать. Только - действие Иногда оно развивалось в направлении неожиданном, не запрограммированном заранее Но и тут долгие размышления были для него излишней роскошью. Решать, не откладывая, четко, быстро и бесповоротно.
Этому правилу он следовал всегда.
Бывало, что период «бури и натиска», как про себя называл его Жунид, растягивался на неопределенное время.
Тогда он заряжался терпением и пускал в ход всю свою волю, упорство и выдержку.
Снова - проверка и перепроверка деталей и мелочей. Ни одной фамилии не забыть, ни одного лица не упустить из виду.
И, наконец, приходили дни, когда Шукаев чувствовал, что дело близится к концу. Собрано огромное количество сведений, в круг дознания втянуты десятки людей, распутаны ложные нити, отвлекающие от основной и единственной, которая вела в центр преступления.
Тут-то и сваливалась на его голову досадная расслабленность мысли, настигавшая Жунида, как правило, раньше, чем в разбухшей папке дела ставилась последняя точка.
Думал он в такие моменты вяло, расплывчато не умея отрешиться от пустяков и всего того многообразия информации, которую окружающий мир обрушивает на каждого человека.
Мозг его на короткое время терял самое ценное для сыщика качество - избирательность. Он мог работать так, словно дальнейшие события обязательно пойдут своим чередом без его участия и все произойдет, как должно произойти, раз финиш близок.
Даже Дараеву Жунид не хотел бы признаться в этой своей слабости.
А может, это и не было слабостью? Иногда именно в состоянии пассивного равнодушия ко всему на свете (или кажущегося равнодушия) он вдруг предпринимал шаги, которые влияли на исход дела скорее, чем тщательно обдуманные и подготовленные исподволь.