- Кто вам сообщил, что у нас «ЧП? - спросил франт, удерживая Шукаева за рукав.
- Какое «ЧП»? Говорите быстро. Мне некогда…
- Я - Глинский, Иван Глинский, - с готовностью отвечал тот, - руководитель эстрадного ансамбля. - Баян у меня… того… украли…
- Когда обнаружили?
- Час назад!
- Не обещаю, - покачал головой Жунид. - Но буду иметь в виду. А теперь - пропустите меня!
- Дальше хода нет, товарищ начальник. Там - почтовый, - предупредил проводник.
- Знаю, - бросил Жунид и исчез за дверью.
Почтовый можно было миновать только по крыше. Поезд шел, видимо, на предельной скорости. Рассвет разгонял темноту, гасил одну за другой тусклые звезды. На востоке уже алела яркая полоса. Холодный ветер швырял в лицо крупинки паровозной гари. Жунид закрепил фуражку лямкой, застегнув ее на подбородке, поднял воротник шинели и осторожно стал на сцепление. Теперь - оттолкнуться как можно сильнее, чтобы достать верхний срез крыши. Это ему удалось. Уцепившись за какой-то болт, он подтянулся и вылез. Осторожно прилег на краю крыши, всматриваясь в пыхтящий впереди паровоз и стараясь не набрать в легкие дыму, который слоистой пеленой струился над вагонами. Никого не было видно. Ни на паровозе, ни на тендере. «Неужели рыжий обманул?» В это время толстый проводник открыл дверь и, решив, видимо, что происходит нечто неладное, побежал к начальнику поезда.
Между тем Шукаев, миновав почтовый, подобрался к тендеру.
Светало. Ветер, изменив направление, бил теперь в сторону. Приподнявшись, Жунид отчетливо разглядел чей-то затылок в ушанке. Упершись ногой в колпак вентиля, рывком уцепился за верхнюю скобу тендера, подтянулся. Обернувшийся на шум детина в стеганке, увидев черный зрачок пистолета, медленно поднял руки. Маленькие, широко посаженные глазки его воровата забегали по сторонам.
- Вещи! Живо! - крикнул Шукаев, напрягая голос.
Вдруг раздался оглушительный скрежет: состав дернулся с такой силой, что Жунид, ободрав ладонь о шершавую скобу, перелетел через борт тендера прямо на грабителя, и они оба покатились по угольной пыли. Верзила в стеганке оказался довольно ловким: через несколько секунд грязные его руки больно сдавили Жуниду шею, но Шукаев сумел вырваться. В этот момент, выхватив из-за голенища нож, бандит размахнулся, но неожиданно со стоном отлетел в сторону, получив удар пистолетом по голове. Жунид нечаянно нажал курок. Пуля чиркнула о железную лопату и просвистела мимо.
Подоспели кочегар и машинист паровоза, помогли Шукаеву обезоружить и связать бандита. Он сидел на груде угля со стянутыми ремнем руками и часто дышал, исподлобья посматривая вокруг.
Обычно преступников изображают дегенератами: этакими гориллообразными существами с массивными челюстями, нависшими надбровными дугами и так далее. Этот был высок ростом, но похож на простого, с виду добродушного деревенского увальня: пшеничный чуб из-под ушанки, серые маленькие глаза, полные губы, слегка приоткрытые, что придавало всему лицу какое-то глуповатое выражение.
Тут же в угольной яме лежали баян в чехле, саквояж и два фибровых чемодана.
- Как же это вы - один? - спросил машинист Жунида. - Опасно ведь!..
- Так получилось, - устало ответил тот. - Зовите же кого-нибудь. Видимо, начальника поезда…
- Иду, сейчас иду, - заторопился машинист. - Кстати, выясню, кто сорвал стоп-кран. Почему стали.
Из будки вышел помощник машиниста Исуф Амшоков.
- Здравствуйте! Постой, постой, - сказал он, вглядываясь в перепачканное углем лицо Шукаева, - да ведь это.
- Он самый, Исуф, - не дал ему договорить Жунид, протягивая руку. - Твой земляк!..
- Вот встреча! - разулыбался Исуф. - Как ты здесь очутился?
- Да вот так. Еду к месту службы.
- А это? - кивнул Исуф в сторону бандита.
- Дорожное происшествие… Кажется, ваш главный, наконец, появился?..
- Да, он.
К паровозу приближались начальник поезда и франтоватый Глинский. Вслед за ними семенил проводник мягкого с двумя пассажирами. Жестикулируя, он показывал им на вагон-ресторан и что-то торопливо объяснял.
Шукаев улыбнулся:
- Это толстяк, конечно, сорвал стоп-кран, - сказал он. - А те двое, наверно, владельцы фибровых чемоданов…
Всю свою сознательную жизнь Жунид Шукаев терпеть не мог канцелярщины во всех ее проявлениях. Это качество, само по себе, может быть, не такое уж плохое, приносило ему немало неприятностей в школе милиции, где от курсантов требовались не только знания, но и умение вести документацию, оформлять протоколы следствия и множество других бумаг. Правда, у Жунида была еще одна черта - упорство. И он научился всему, что нужно. Любить бумажную волокиту по-прежнему не мог, но управлялся с нею быстро и четко.