«…Погасли огни золотые… и наши причалы пустые…» – эти строки, как уже бывало не раз, легли сами собой с небес… Теперь главное было не забыть всё, что так невероятно родилось из тёплого Балаклавского бриза и тихого неспешного разговора. Главное – не забыть. Не забыть оба стиха… как же там?
«…Вдохни Балаклавского бриза глоток…»
Губанов благополучно доел второй золотистый беляш. Это меня слегка удивило. Я подумал: «…а и действительно… я ведь в походы с Володей не ходил… мало что о нём знаю, кроме того, что он гений поэзии, великолепный композитор, и талантливый бард… Но голод, всё же не тётка! Но, с другой стороны, и столь приятная беседа для меня – ценность великая. Да и реальность весьма редкая… – подумал я. – Наверное, Губанов увлёкся Куприным, а третий беляш, уж точно для меня…»
Заговорили о 19 веке, о том, какую мощь литературы, поэзии, живописи, вообще культуры подарил он всем нам, потомкам Великой Российской империи.
«Куда уж нам, недостойным наследникам великой матери – Руси… так, шпана…» – обидно было сознавать это и мне, и Губанову.
Тут он вновь как бы исчез…
«…Но песенку сложит грядущий поэт… в ней чистое сердце и светлый завет…» – это было ключом всего разговора. – Ну, да, не всё ещё потеряно… Красота спасёт мир».
Губанов понял это так явственно, так глубоко, как никогда раньше. «…все эти политиканы… воры… пигмеи… слетят, как старые листья… А поэзия, Пушкин, душа наша останется… И она, именно она вытянет всех нас из этой канавы… Ведь в начале было слово… Понятно, что тут неточный перевод… Не слово, а душа была в начале. Одна общая душа на всех. И хороших, и плохих, и добрых, и злых. И уж потом, когда мы воплотились на земле в тела наши, кому то повезло больше, кому то меньше, отсюда и талант и бездарность… Отсюда и Гитлер, с его вселенской ненавистью и коварством, отсюда и Пушкин, с его вселенской любовью. И поразительнее всего то, что обе эти силы претендуют на право спасти мир! Понятно, что спасти нас может только любовь, поэзия, душа человеческая, а это всё и есть истинная красота. Значит прав Достоевский… Красота спасёт мир… «Но песенку сложит грядущий поэт…»… Но чего же не хватает? «В ней чистое слово и светлый завет…» Да! Да! Да!
Чистое должно быть слово, если оно претендует на то, что озвучил Достоевский. Чистая красота спасёт мир. В этом то и есть светлый завет наших пращуров… Продраться через грязь, ложь, корыстную подлость, трусость, предательство… А что же в конце туннеля? Всеобъемлющее слово «любовь» Как постичь эту суть? Эту универсальную формулу спасения всех людей, когда каждый второй стукач и предатель? И на что она похожа, эта «суть – любовь»?
– Привет пиратам! – Эта фраза и сияющая улыбка… И этот лукавый, насмешливый взгляд… Она пронеслась мимо, как метеор, одарив нас дружеским кивком…
– Кто это? – Губанов слетел на грешную землю…
– Это? Ты разве не знаешь? Это же Диана… она сегодня дежурная по причалу.
– Какая удивительная улыбка… и глаза… – Губанов проводил Диану долгим, пристальным взглядом. И при этом, принялся за третий, ароматный, сочный, хрустяще-поджаренный беляш. При этом, решительно не реагируя на то, что я конкретно помрачнел… «Ну, Губанов! – негодовал во мне оскорблённый аппетит, – ну и эгоист! А я то думал он друг… Слопал все три беляша, и не в одном глазу! Хоть бы спросил для приличия…»
«Ну, конечно же, вот она ключевая фраза… – восторг осветил Вовку изнутри, – вот завершение: «…и взоры рыбачек лукавых… и вторит любви Балаклава…»
«Да… да… да и ещё раз да! Именно в нём, в этом лукавом взоре, и сконцентрирована вся суть жизни, и вся суть любви. И что бы там ни было, какая бы грязь не застилала наши глаза, именно здесь, в Балаклаве, найдём мы ответ. И всё будет по любви… Рано или поздно… Но по любви и без фальши.
Мы упёрлись в глухие ворота. Дальше, по набережной, идти было нельзя… Мы попытались было протиснуться в щель у забора. Но тут дюжий охранник свалился откуда то сверху, как Соловей Разбойник. – Куда лезешь, раззява! – громко засвистал он сверху… из своего «гнезда» – не видишь надпись – частная территория…
– Какая частная территория… тут же набережная… – наивно удивился Володя. – Чья же это территория. Можно узнать?
– Та хто ж тебе скажет… – засмеялся «Соловей Разбойник», не твоего ума дело…
Мы, молча, шли назад. На душе стало как-то гадко. Володя решил сменить тему…
– А как шторм-то пережил? – Спросил он немного успокоившись.
Я рассказал ему о шторме, о том, чего всё это нам стоило. Рассказал обо всём по порядку… И тут я заметил, что он опять «ушёл».