Она вздохнула и замолчала. Следователь тоже молчал, стараясь осмыслить услышанное. Нет, рассказ женщины не потряс его, не ошеломил. Приходилось слышать и не такое… Но вот последние слова… почему-то запали… Что таилось в них? Что она хотела сказать этой, на первый взгляд, обычной и прозаичной фразой?
И следователь, ничем не выдавая своего любопытства, проговорил спокойно и сдержанно:
— Да, у них остался сын…
И тут по лицу женщины, чистому и благородному, разлилась розовая краска — краска стыда, ревности и живого внутреннего беспокойства. Однако, не позволив себе ничего большего, она спросила тоже спокойно, даже чуть холодно:
— Где он сейчас? Он невредим?
— Пока в больнице, — отвечал следователь. — Но ничего страшного с ним не произошло.
Она опять впала в молчание, как-то взволнованно дыша и не решаясь, видимо, сказать того, что было для нее сейчас главным. Но после короткого раздумья решилась и, беспокойно сжимая пальцы, произнесла отрывисто:
— Я хотела бы посмотреть на него… Помогите мне, пожалуйста. Очень вас прошу…
Малыш, как и прежде, лежал в своей кроватке, обняв пластмассового медвежонка. Увидев вошедших, он не остался, как в первый раз, равнодушным, а поднялся на ноги и, схватившись ручонками за бортик кроватки, уставился на них любопытным, полным дружелюбия взглядом. Казалось, в его серых глазах зажглась радость встречи: он вдруг машинально протянул к Крапивиной руки. Та, взяв их в свои, произнесла дрогнувшим голосом:
— Господи, как похож-то…
Она долго смотрела на него тем пристальным взглядом, каким смотрят на человека близкого и чужого, недосягаемого, и опять, почувствовав, видимо, неловкость, отошла от кроватки и сказала, пряча глаза:
— Ну, ладно, я пойду, наверное. Ведь у меня тоже дети…
Прошла неделя.
У Андреева появились еще дела, и он уже стал забывать о происшествии с супругами Крапивиными. И вдруг… дверь кабинета открылась: появилась недавняя гостья — Крапивина Мария, да не одна. Были с нею девочка лет восьми-девяти и мальчуган лет шести.
— Здравствуйте! — голосом давней знакомой, чуть улыбаясь, сказала она, и после небольшой заминки добавила, обняв детей за плечи: — Это вот мои… о которых я говорила…
Выглядела она на этот раз нарядной и еще более привлекательной. Волосы уложены на затылке в красивый массивный узел. Скромно, но со вкусом пошитый серый костюм подчеркивал стройную фигуру.
Следователь некоторое время растерянно смотрел на нее, потом быстро встал и, чуть поддавшись вперед, проговорил с почтительной улыбкой:
— Здравствуйте! Проходите, пожалуйста!
Крапивина подошла и села к столу, а дети остались стоять у двери. Девочка была точной копией матери, такая же белоликая, русоволосая, голубоглазая. А мальчуган — этот, сразу было видно, из породы Крапивиных: глазастый, курчавый.
— А что, они стесняются? — спросил следователь, садясь на свое место и глянув в сторону детей.
— Ничего. Пусть постоят. Мы ненадолго, — ответила она, касаясь рукой то лба, то виска, то подбородка. Рука явно искала покоя и, кажется, нашла его рядом с другой, которая держала кожаную сумочку, лежавшую у нее на коленях.
— Вы знаете, — начала женщина взволнованно, — после той встречи я многое передумала и… решила усыновить Сережу!
Следователь смотрел на нее, не выражая ни восторга, ни удивления, и лишь после паузы, длившейся почти минуту, сказал задумчиво и чуть скептически:
— Да… но дело не простое…
— Вы это, наверное, насчет родственников? — встрепенулась она, чуть привстав с места и устремив беспокойный взгляд на следователя. — Нет, нет! Я уже узнавала. Виктор-то детдомовский. Это и раньше знала. А она… то есть жена его, тоже, оказывается, из сирот. Они в одном детдоме воспитывались… Так что возражать не станет никто. Ну, а если насчет меня, то у нас все хорошо. Живем мы в достатке. Хозяйство плохое ли, хорошее ли… Вот, я тут уже и документы кое-какие собрала. — Она вынула из сумочки пачку бумаг и показала их следователю: — Помогите, пожалуйста. Помогите еще раз, прошу вас! Дайте мне на воспитание Сережу! Я все силы отдам. Ничего не пожалею. Ведь вы можете…
— Я понимаю вас, — с сочувствием сказал следователь, — но, простите, прокуратура делами усыновления не ведает, а ведает исполком…
— Да не об этом я! — прижав к груди руки и просяще придвинувшись к следователю, произнесла Крапивина. — Тут дело такое. Я в больнице сейчас была. Там Сережу в дом ребенка переводить собираются. Просила главврача: пока все решается, дать мне Сережу хоть на время, чтобы он жил у нас. А главврач ни в какую! На каком, говорит, основании я отдам его вам… Позвоните, пожалуйста, ему или напишите, пусть отдадут мне Сережу, хоть под расписку, хоть как иначе. Зачем же отправлять в приют ребенка, если, если…