Выбрать главу

— Это Вы… — проговорила женщина после нескольких секунд всматривания в Дженис. А когда дверь стала закрываться, она просунула между створок руку и продолжила: — Это Вы, та девушка из отельного номера моего мужа. Получается, это из-за Вас он в таком состоянии?

— Мам? — выглядывая на Уокер из-за спины миссис Фернандес, окликнула её дочь. У девочки было похожее на Рея узкое лицо и его прямой нос.

Женщина взмахнула рукой — красные ногти полыхнули в ярком искусственном освещении, будто пожар — призывая к молчанию. Она смерила Дженис таким презрительным взглядом, что ей захотелось ссутулиться, уменьшиться, исчезнуть.

— Вас-то он спас. А что осталось нам? Тело, которое, возможно, никогда не придет в сознание?

— Простите, я не… — пролепетала Уокер, отыскивая руками колёса в слабой надежде управиться с креслом самостоятельно и сбежать.

— Точно! — фыркнула миссис Фернандес. — Вам нужно просить прощения. У них, — она махнула рукой себе за спину, на детей. — У меня. Вы кого из себя возомнили? Решили, что можете забраться в постель к моему мужу? А затем и этого Вам стало мало?

Её слова отпечатывались в мозгу и в сердце Дженис, будто разожженное до красна клеймо, оставляющее после себя кровоточащие отпечатки. Слышать их было невыносимо. Уокер оглянулась на медсестру в надежде, что та увезёт её, но та, опешив, только наблюдала за происходящим.

— Что же Вы такое говорите… — сказала Дженис растеряно.

Двери лифта снова стали закрываться, и в этот раз, к счастью Уокер, жена Рея не стала их задерживать.

Миссис Фернандес совершенно ничего не знала и была очень права одновременно. Дженис и в самом деле брала то, что ей не принадлежало — будто крала эти долгие спокойные часы рядом с Реем в его палате. Теперь его семья была тут, и невозможность увидеться с ним неожиданно для Уокер ощущалось худшим из ударов, которые она могла сейчас получить. Будто из груди что-то безжалостно вырвали.

Медсестра снова шагнула к кнопке вызова лифта и нажала, но Дженис туда уже было нельзя.

— Нет, — проговорила она тихо. — Отвезите меня обратно.

========== Глава 25. Расставлять всё обратно по местам. ==========

Ощущалось как-то странно — спустя столько времени снова оказаться в главном полицейском управлении. Многое — и многие, кивавшие, подходившие, пожимавшие руку и даже останавливавшие для короткой беседы — тут было словно знакомо, но было и чужим, и будто просто временно забытым.

Известным ему — будто из дежавю, нежели из собственного прошлого — маршрутом Рей поднялся в отдел убийств. Подходил к концу январь, но кое-где ещё оставалась растрепанная рождественская мишура, свисали с потолка подвешенные на нитках и вырезанные из офисной бумаги снежинки. У кого-то на столе была крохотная, украшенная опустевшими конфетными обертками искусственная ёлка.

Дженис Уокер сидела за своим столом, расслабленно откинувшись на спинку, наблюдая за ним от самой двери и улыбаясь.

— Тебе идут шрамы, — вместо приветствия заключила она, и Рей изумился:

— Правда?

Она кивнула.

— Ты был слишком слащавым. А теперь внешне вполне соответствуешь своей славе грозы серийных убийц.

— Слащавым? В твоём словаре это означает красивым?

Дженис подхватила из стакана карандаш и метнула в него.

— Ой да заткнись ты! — со смехом огрызнулась она.

Они не виделись два месяца и сегодня должны были видеться в последний раз. Их ждало символическое судебное заседание, после которого его путь был обратно в Вашингтон, а её — за этот стол. Всё возвращалось на круги своя: серийный убийца был остановлен, резонанс вокруг этого дела в прессе и Интернете стихнул, они оба оправились от своих физических ран и постепенно учились сосуществовать с ранами душевными. Рею в Филадельфии больше не было ни места, ни применения. И обычно в конце командировок он по этому поводу ощущал некоторое облегчение, но не в этот раз. Это расследование далось им с Уокер слишком высокой ценой.

— Пойдём прогуляемся перед судом, — предложил Рей, и Дженис согласилась.

Снаружи был очень морозный день из тех, когда солнце висело над городом, дразнясь и обманывая, а воздух был таким густым и острым, что вдыхать его было больно.

— Выпьем кофе?

Уокер метнула в него короткий, переполненный боли и ужаса взгляд, и покачала головой. Впрочем, улыбка на её губах не померкла.

— Я теперь предпочитаю только воду, — сообщила она. — Спасибо.

Рей скучал по ней. По этой её эмоциональной оголённости и строгой решимости. Он шагнул ближе к ней, обвил её плечи и с силой вдавил себе под руку, обнимая так, что она в шутку поморщилась и закряхтела.

— Не позволь ему тебя сломать, Дженис, — проговорил он, вблизи рассматривая её поднятые на него голубые глаза. — Пей кофе. Чёрт возьми, назло ему и своему страху пей настолько много кофе, сколько выдержит твоё сердце.

Она прыснула.

— Ты совершенно дерьмовый психотерапевт. Ты в курсе?

Они засмеялись и на какое-то время замолчали, продолжая всё же идти в обнимку. У их прогулки пока не было цели, они просто брели от светофора до светофора. И в этом, в компании Уокер было что-то уютное, недостающее ему последние два месяца дома.

— Знаешь, — прервал паузу Фернандес. — Я уверен, что в вашингтонском полицейском департаменте в отделе убийств с радостью приняли бы такого детектива как ты.

Дженис поморщилась.

— Ну уж нет. Если у вас там произойдёт убийство, это непременно будет какой-то сенатор или конгрессмен. Мне такое не надо. Спасибо.

Юмор был её изюминкой, её силой, её щитом и порой её глухотой. Рей остановился. Уокер по инерции сделала ещё два шага вперёд, но когда его рука сползла с её плеча, остановилась и обернулась.

— Что? — спросила она так, будто искренне верила, что могла что-то от него скрыть за своей улыбкой.

— Я развёлся, Дженис, — сообщил он. Формально это было ещё не совсем правдой, но они с Пилар уже подписали все необходимые бумаги. — Поехали со мной.

Она растерянно открыла рот, из того выплыло облако пара.

— Я серьёзно, — добавил Рей.

— Но… я не могу. У меня ведь сын. И его отец живёт здесь. И его школа…

— Дженис, Вашингтон всего в часе лёта от Филадельфии. И там много отличных школ.

Она перебегала непонимающим взглядом по его лицу, цеплялась за растянувшиеся на виске и щеке шрамы, заглядывала в поисках подсказки ему в глаза. А что он мог ей сказать? Что иначе не знал, когда в следующий раз они увидятся? Что со своей специализацией не мог никуда перевестись из главного офиса, но ей — детективу с послужным списком — везде найдется хорошее применение?

Но, конечно, она ждала не таких причин согласиться.

Рей шагнул к ней, подхватил в руки её светлое лицо, наклонился и поцеловал.

Вокруг них спешил куда-то город. Прохожие огибали их, машины, скрипя замерзшими тормозами, подкатывались к светящимся красным светофорам, протяжно вздыхали, открывая двери, автобусы на остановках. Но для Фернандеса всё это перестало существовать. Единственное, что имело значение — ответившие ему теплые губы Дженис.

Какая-то недобрая задумка судьбы свела их вместе так, но через что бы им ни пришлось пройти, Рей не собирался отступаться. Дженис научила его этому. Молодая и наивная, она преподнесла ему важнейший урок о том, что никогда не стоило сдаваться. А кроме того, что к жизни следовало относиться проще, быть терпимее и открытее. Фернандес впустил её в свой номер, в свой порядок, в свою голову, в свою жизнь, и мир не разрушился. Но стал вращаться под другим углом. Смещение оси в каждом прожитом вместе с Дженис моменте казалось незначительным, но в сумме своей ощутимым.

— Ладно, я подумаю над этим, — откидывая голову, ответила Уокер. — Но давай сначала дождёмся суда. А вдруг тебя признают виновным и посадят? Тогда ты останешься в Филадельфии, и я смогу тебя навещать.

И она звонко расхохоталась.