Мне самому кажется, что по внешности приключенческий роман решает психологию обыкновенного юноши лет двадцати двух. Его приключения мне представляются возможными, и они не для занимательного сюжета, но для выявления характера именно обыкновенного молодого человека, воспитанного советским обществом, не снабженного чертами исключительности, но в силу советского воспитания, способного на самоотречение и на подвиг. Удалось ли мне это? Трудно судить автору о таких вещах» (1951).
Всегда и во всем Валентин Иванов искал нравственную подоплеку поступка. Хотя, разумеется, одним этим роман «По следу» не исчерпывается.
Перечитать заново страницы его первых произведений интересно и поучительно. Несмотря на некоторую прямолинейность сюжетов (конечно, с сегодняшней точки зрения), оба романа не утеряли главные качества: они увлекательны, динамичны, исполнены благородства. Они дарят положительные эмоции! А это всегда у читателя в цене.
Роман «По следу» обозначен автором как произведение приключенческого жанра. Однако своеобычный подход проявляется уже с первых страниц. Описывалась таинственная погоня, перестрелка героя с неизвестным – полный набор детективной беллетристики! – а между тем читатель уже попал под обаяние картины знойной зауральской степи.
Уже первой пробой пера Валентин Иванов решительно отклоняет каноническую облегченность приключенческого повествования. Что-то другое влечет его в прозе, и он терпеливо нащупывает это другое, это свое.
«Человек всегда нуждается в каком-то точном и ясном слове для обозначения вещи или события и для определения своего отношения к ним», – напишет он в том же романе «По следу». Таков смысл его собственных поисков.
Точное слово Валентина Иванова определило еще одну особенность его первых романов. Их можно с полным правом назвать географическими. Жанр несколько позабытый современными литераторами, но ценимый и блестяще осуществленный такими талантами, как Жюль Верн, Фенимор Купер, Дефо, Стивенсон, Обручев, Арсеньев.
В самом деле, что заставляет нас прочитывать с жадностью целые страницы, посвященные богатству земных недр? Или погружаться в классификацию растений, когда герой пытливо всматривается в окружающий его незнакомый мир? Забывая на время приключенческую канву повествования, мы следим за движением разума.
Сила писательского убеждения такова, что без труда переносит нас то в раздольные прерии, то в мрачные сырые джунгли, то поселяет на тропическом острове или же ведет в загадочные недра полярной впадины.
Все это можно отнести и к перу Валентина Иванова. Недаром один из первых отзывов на журнальную публикацию романа «Возвращение Ибадуллы» был таким восторженным и простодушным:
«Читая роман, я находился под впечатлением того, что я в Узбекистане с его минаретами, домами с плоскими крышами, узкими улицами, сидящими на корточках гостями, с снеговыми горами.
Давным-давно с ними знаком. В то время, как я никогда в тех краях не был и не знаю их обычаев, т. Иванов заставил меня заинтересоваться Ибадуллой и восхищаться им. Заставил гордиться учеными
Узбекистана, полюбить изыскателей воды.»
Как и его замечательные предшественники, Валентин Иванов стремится писать в том же гуманном просветительском духе. Он рассказывает «биографию» озера, с которым камыши и водяные травы ведут постоянную борьбу, пока не заполнят водоем доверху.
Приближаясь к своему концу, озеро делается горько-соленым. И чем оно мельче, тем крепче рассол. Растительности больше нет; из торфяной жижи торчат лишь фантастически уродливые пни. «Точно иней, соль покрывает совершенно бесплодные участки угольно-черной и всегда слегка влажной почвы». Эта безотрадная картина способна надолго врезаться в память, взывая к охранительной активности человека.
А как поэтично и вместе с тем точно описание птичьего полета!
«В пустой высоте неба таился орел… Жестокий мороз властвовал там. Орлу не было холодно. Его спину согревали прямые солнечные лучи, его жилистое тело покрывал черно-желтый пух, его могучее сердце мощно толкало в артерии горячую кровь. Нежные концы перьев на распростертых крыльях ловили малейшие изменения плотности воздуха, на который опирался орел. Принимая их сигналы, грудные мускулы бессознательными, но верными движениями поддерживали равновесие и сменяли короткие нисходящие спирали восходящими. Орел был свободен, и его глаза искали добычу».
Валентина Иванова постоянно заботил способ изложения.
«Надуманное правдоподобие» он считал врагом литератора. «Настоящий художник знает об описываемом им, о предмете своем, все-все до мелочи». Он пытливо вслушивался в звуки живой природы. Однажды, таясь в береговых зарослях, подслушал голоса лебедей. «Эти лебеди не кричали, не пели. Они разговаривали… Я