— Да-да, вы не ослышались. Если вам не нравится эта формулировка, могу предложить другую: не зная, как найти оптимальное решение, вы ухватились за первое попавшееся, лежащее на поверхности и передали его на машину…
— Нет, это неслыханно! — взорвался Абросимов. — Вы что, обвиняете меня в некомпетентности?
— Да, если вам угодно.
— Та-ак, — протянул Абросимов, ослабляя узел галстука. — Еще что-нибудь скажете?
— Скажу. Если бы вы, прежде чем идти сюда метать громы и молнии, разобрались в полученных решениях, то увидели бы, что они, по сути, и есть то, что вам нужно.
— Что значит «по сути»? — строго спросил Куликов.
— А то, что нерешенными остались мелочи, которые наверняка не понадобятся.
— Да вам-то откуда знать, что именно мне понадобится? — окончательно вышел из себя Абросимов. — Мальчишка!
— Преклонные годы еще никогда никого не гарантировали от глупости, — небрежно отпарировал Кент. — Впрочем, если вы настаиваете, я через два часа выдам и те мелочи, которых нет в решении.
— Но чем были вызваны ваши изменения? — спросил Куликов.
— А тем, что они позволили сэкономить как минимум четырнадцать часов дефицитного машинного времени. А каждый час, смею напомнить, стоит около сорока рублей.
— Вы удовлетворены, Анатолий Максимович? — спросил Куликов.
— Ни в коей мере!
Кончилось все тем, что Абросимов, издав еще несколько негодующих восклицаний, удалился, ничего, в сущности, не сказав. Куликов вздохнул, устало потер ладонями виски.
— С вами не соскучишься, Иннокентий Дмитриевич…
— По-вашему, я не прав?
— В данном случае, похоже, правы, — неохотно согласился Куликов.
— И в остальных тоже.
— Да?
— Да, Василий Борисович. Я знаю, вам и другие жаловались на меня, да и сам я наслушался «комплиментов». Для большинства ваших титулованных «корифеев» я выскочка, мальчишка, сующий нос не в свое дело. Они просто не допускают мысли, что я в чем-то разбираюсь лучше их. Но с этим, в конце концов, им рано или поздно придется смириться, и меня не очень-то волнуют эти стычки. Тут я всегда могу доказать, что я прав.
— Вы что, никогда не ошибаетесь? — осведомился Куликов.
— Пока нет, — невозмутимо сказал Кент. — Но все это, повторяю, не главное. Куда больше меня беспокоит другое.
— Что именно?
— Ваши «корифеи» имеют весьма смутное представление о возможностях машины. А когда я им говорю, что можно делать больше и лучше, слышу в ответ старую песенку: не ваше дело, нам лучше знать, что нам нужно. И тут я доказать ничего не могу.
— Ну, не все сразу… Со временем поймут.
— Боюсь, много времени пройдет.
Куликов внимательно посмотрел на него.
— У вас есть какое-то предложение?
— Да есть кое-что. — Кент взглянул на Софью, чуть помедлил и начал: — Идея у меня вот какая — показать на конкретном примере, что может машина и чего лишаются те, кто не хотят — или пока не могут — как следует пользоваться ею.
— А как именно сделать это? — спросила Софья.
— Я довольно внимательно ознакомился с одной работой…
— Какой?
— Маликова. Защита отчета его лаборатории через три месяца. Маликов пользуется машиной как все, то есть в основном по мелочам. И на мои предложения — а я говорил с ним дважды — получил стандартные ответы: нам лучше знать, что считать. Вот я и предлагаю — пусть они заканчивают свои дела, как им вздумается, а мы — я имею в виду прежде всего вас, Софья Михайловна, — попытаемся копнуть поглубже и посчитать кое-что потоньше и поточнее. Я уже прикидывал — возможности для этого есть. А на защите отчета продемонстрируем свои результаты, чтобы все могли сравнить и наглядно убедиться, что есть что.
— Идея в принципе неплохая, — сказал Куликов и вопросительно взглянул на Софью: — Ты как на это смотришь?
— Надо подумать, — сдержанно отозвалась Софья.
— Ну, думайте вдвоем, а потом скажете, — отпустил их Куликов. — А вам, Иннокентий Дмитриевич, мое пожелание — потактичнее с «корифеями». Они народ обидчивый.
— Постараюсь, — буркнул Кент.
Как только они вышли из кабинета, Кент сказал:
— Вам эта идея явно не понравилась. Почему?
— Ну, почему же не понравилась…
А ей и в самом деле не понравилось его предложение. Софья знала: стоит только согласиться — и еще на несколько месяцев задержится ее возвращение к прежней работе. К тому же Маликов был ее давним приятелем, и экспериментировать с его темой ей не хотелось. Но и веских причин для отказа как будто не было. Она спросила, оттягивая ответ: