Она попыталась сосредоточиться, но взрывы хоккейного шума в конце концов заставили ее выйти, холодно попросить мужа:
— Сделай, пожалуйста, потише.
Леонид медленно повернулся к ней злым красивым лицом, протянул руку и выключил телевизор совсем, спросил, многозначительно растягивая слова:
— А может, мне совсем выселиться, чтобы вам… — сделал он паузу, — было приятнее работать?
Софья повернулась, вошла к себе и громко, чтобы слышал Леонид, сказала Кенту:
— Пойдем к тебе, поработаем, часа два у нас еще есть.
Кент жил недалеко, в однокомнатной квартире. Софья впервые была у него и увидела обычную холостяцкую небрежность и беспорядочность — разбросанные вещи, пыль на подоконниках, неприбранную кухню, киснущее в ванне белье.
— Ну и свинюшник у тебя…
— А что? — смутился Кент. — Мне в общем-то не мешает.
— Зато мне мешает.
Работать в этот вечер они не стали, Софья живо навела в квартире относительный порядок, строго сказала Кенту:
— Если хочешь, чтобы я тут работала с тобой, не устраивай свинюшник. Я следить за твоей берлогой не собираюсь, у меня свои конюшни есть.
— Хорошо, — не слишком уверенно сказал Кент и, подумав, честно добавил: — Постараюсь, по крайней мере.
(Но его старания, конечно, частенько не удовлетворяли Софью, и еще не раз ей — а иногда и Маринке — приходилось засучивать рукава и браться за уборку.)
— Ладно, давай посидим, чаю попьем, что ли, не хочется мне домой идти… Дай-ка сигарету, — неожиданно попросила она.
— С чего это ты курить вздумала? — удивился Кент.
— С тобой не хочешь, да закуришь. Все равно дым глотать приходится, так лучше уж свой.
С того дня в свободные часы она стала уходить работать к Кенту. Все чаще вместе с ней отправлялась и Марина. Леонид помалкивал, нередко являясь только к ночи, демонстративно укладывался отдельно, на диване.
23
Тогда же они снова повздорили.
Машина у них все еще была одна, они с нетерпением ждали вторую, для которой уже почти готово было помещение, а наряд на нее свалился как снег на голову, когда Кент был далеко, в Ереване. Куликов вызвал Софью и сказал, пододвигая бумаги:
— Вот, получайте. Только оформить надо быстренько и сразу перевести деньги, с тем условием и дают вне очереди.
Софья просмотрела бумаги и замялась.
— Что еще? — недовольно посмотрел на нее поверх очков Куликов.
— Русакова нет.
— Ну и что? А ты уже не хозяйка? И зачем он тебе нужен?
— У нас с ним давняя договоренность, Василий Борисович: все, что касается машин и людей, решает он сам. Ему же с ними работать.
— Ну, знаешь ли, — нахмурился Куликов, — ваши договорные дела устраивайте сами.
— Я попытаюсь позвонить ему.
— Да чего звонить? — не понимал Куликов. — Что тебя смущает? Машина точно такая же, как наша, нам же и лучше — людей не переучивать.
— Ну, все-таки тут Русакову лучше знать.
— А ты сама что, неграмотная?
— Я могу и не знать всего, ведь у него могут быть свои соображения.
— Эк тебя твой вундеркинд подмял, — язвительно сказал Куликов. — В общем, делай как знаешь, но чтобы через два дня наряд был оформлен. Иначе машина уплывет, да и денежки на нее могут со счета снять, потом доказывай, что они нам нужны.
Дозвониться до Кента Софье не удалось, да она и не знала толком, куда звонить, — он по обыкновению сорвался неожиданно, адреса, неизвестного и ему самому, оставить не мог. И пришлось ей оформить наряд, заранее зная, что Кент будет недоволен, — смутно помнился ей разговор о том, что машины им нужны другие. Но и ослушаться Куликова она не посмела.
Кент, вернувшись, выслушал новость и недобро взглянул исподлобья.
— Меня не могли дождаться?
— Нет.
— А позвонить, телеграмму дать?
— Куда? На деревню дедушке?
Кент взглянул на часы и сказал:
— Пошли к Куликову, надо менять наряд.
— Поздно уже, все оформлено.
— Пошли! — приказал, чуть ли не прикрикнул на нее Кент, и Софья тоже завелась:
— А чем тебе эта машина не нравится?
— Девка она, что ли, нравиться мне? Не подходит она нам.
— Почему?
— А ты не знаешь?
— Нет.
— Ну, потом объясню. Пошли.
У Куликова шло совещание, потом он собрался уезжать, но Кент все же заставил его принять их, громко сказал, едва успев поздороваться:
— Надо менять наряд, Василий Борисович. Мы не просили такую машину.
— А нам вот такую дают, да еще говорят: скажите «спасибо», — усмехнулся Куликов.
— Надо менять наряд, — настойчиво повторил Кент. — Нам нужна минская машина.