— Однако вкуснюще пахнет, а?
Это неистребимое сибирское «однако» стало в конце концов даже раздражать Софью.
Иногда она гнала Кента домой:
— Иди проведай Наталью, все-таки баба на сносях.
Он уходил, скоро возвращался, недовольно ворчал:
— Все в порядке… Да и что может случиться? Тут же два шага всего, и телефон есть.
Родила Наталья чуть ли не на ходу. Позвонила, открыла ей Марина, встревоженно позвала:
— Мама, иди сюда!
Софья вышла. Наталья, вымученно улыбаясь серыми, обкусанными губами, таранила вздувшимся животом дверной проем, смотрела жалко и как будто виновато. Софья тут же все поняла:
— Началось, да?
— Не знаю… Больно, — сказала Наталья.
— Идемте, — сказала Софья, подхватывая ее под руку, увела в квартиру и набрала «03».
Не сразу пришел Кент, стал у двери, непонятно вглядываясь в лицо жены. А когда Софья сказала, в чем дело, он как-то глупо улыбнулся:
— Неделя же еще…
Было часов девять. А в одиннадцать — опять сидели у Софьи, но уже не работали, конечно, — Кент, позвонив в больницу и выслушав ответ, сказал:
— Все. Сын.
Голос у него был растерянный и совсем не радостный.
Кажется, единственное, в чем изменился Кент с рождением сына, — бросил курить. Софья не сразу и заметила это, однажды удивленно спросила:
— Ты чего не куришь?
— Бросил.
— Что так?
— Ну, все-таки пацан в доме.
«А часто ли ты в доме бываешь?» — чуть не сорвалось с языка у Софьи. Промолчала, подумала про себя — не выдержит Кент, все равно закурит. Нет, не закурил. Сама же продолжала дымить пуще прежнего, Кент раздраженно раздувал ноздри, но помалкивал, зато Маринка канючила:
— Мам, кончай курить!
Софья молча дергала плечом: «Отстань!»
Маринка, наскучавшись за день, вечером перебиралась к ним в комнату, сидела в уголке с книгой. Все чаще Софья замечала пытливый взгляд дочери, перескакивающий с нее на Кента. С ним у Маринки складывались отношения наилучшие, тот помогал ей по английскому, давал какие-то мудреные задачи по математике и, если Марина не справлялась, терпеливо объяснял, смотрел мягко и неожиданно тепло.
А за дверьми напротив скучала Наталья с Сашкой. Представилась было возможность снова сблизиться. Кент, запатентовав несколько своих «агрегатов», сконструированных для автоматизации метеобашни и аэрозольного корпуса, получил чуть ли не разом около семи тысяч и пристал к Софье с ножом к горлу:
— Достань машину, начальница, в очереди ждать года два.
Софья неохотно изложила просьбу Кента Куликову, тот легко согласился:
— Сделаем, эка невидаль…
Куликов относился к Кенту все мягче, все чаще сдержанно — по-другому не умел — хвалил его на заседаниях Ученого совета. Да и было за что — после отчета Маликова институтские начальники сообразили, что с Русаковым иметь дело выгодно, разговаривали уже по-другому.
Через два месяца Кент купил машину — было это в субботу, — длинно загудел под окнами. Софья выглянула. Кент стоял у распахнутой дверцы вишневого «Москвича», весело скалил зубы.
— Поехали кататься!
Софья боязливо уселась рядом, сзади плюхнулась Маринка, с любопытством оглядывая новехонькое кожаное убранство машины.
— Не угробишь? — спросила Софья, зная, что прав у Кента нет и весь его шоферский опыт — несколько часов за рулем учебной досаафовской малолитражки.
— Не боись! — осклабился Кент, лихо рванул с места — и тут же заглушил мотор. Заводя его снова, опасливо покосился на штакетник, к которому приткнулся вплотную.
Кое-как проехали по самым тихим улицам, Кент заранее снижал скорость у перекрестков, морщась от негодующего гудения машин сзади.
— Хватит выпендриваться, — сказала наконец Софья, — научись сначала ездить. А то привык все с налета брать…
Кент послушался, на черепашьей скорости отвез их домой, потом дней десять заглядывал только на минуту и уходил — тренироваться в езде. И наконец снова усадил ее с Маринкой и прокатил «с ветерком», четко вписываясь в повороты, хвастливо спросил, высаживая у подъезда:
— Ну как?
— Нормально, — сдержанно одобрила Софья.
С месяц еще Кент забавлялся новой игрушкой. По вечерам приходил работать, а в субботу и воскресенье усаживал всех — Наталью с Сашкой, Софью, Маринку, вез в лес, высаживал где-нибудь на полянке:
— Резвитесь, народы.
Сашка, беззубо улыбаясь, нетвердо шагал по затравевшей земле, его, смеясь, сторожила Маринка, раскинув руки, неловко сгибая высокие ноги, обнаженные коротким платьицем, — она так стремительно вырастала из своих одежек, что Софья не успевала покупать новые. Наталья отчужденно улыбалась, наблюдая за ними, иногда бросала короткие неуловимо текучие взгляды на мужа. «Совсем у них не ладится, что ли?» — думала Софья. Спросить у Кента не решалась. С Натальей старалась говорить поприветливее, а та по-прежнему, если не больше, дичилась ее, смотрела мимо.