— Русакова ко мне, пожалуйста, и немедленно!
Кент пришел минут через пять, заулыбался с порога:
— А, с приездом, Сонюшка…
— Дверь закрой! — приказала Софья.
Кент, с недоумением глядя на нее, прикрыл дверь, и Софья, скомкав листы оттиска, выскочила из-за стола.
— Слушай, ты, благодетель…
— Ты что? — удивился Кент.
— Это что такое? — Она сунула ему под нос листы так, что Кент отшатнулся. — Ты что, совсем . . .? — Кент растерянно отступил к двери. — Дурочку из меня хочешь сделать? Я же половины не понимаю из того, что ты выдаешь под моей подписью! За каким чертом мне твои кружева? Сам плетешь, сам выставляешь — ну и суй свою фамилию, а я тут при чем?
— Тю, взбесилась баба, — растерянно бормотнул Кент, оглядываясь на дверь. — Тише, иначе твое секретарское бабьё тут же разнесет все по коридорам.
— Приличия тебя заботят? — чуть умерила голос Софья. — А в какое положение ты меня ставишь, подумал об этом?
— Да какое такое положение? — стал оправдываться Кент. — Сколько лет с тобой вместе работали, вместе подписывали…
— Вот именно — работали, подписывали… А теперь из каждых трех статей две только твои, я к ним никакого отношения не имею. Вот и изволь подписывать в одиночку! Мне таких подношений не нужно! Можешь подарить мне цветы в день рождения, хрустальный сервиз на двенадцать персон к семидесятилетию, но от этого, — она помахала оттиском, — уволь, голубчик. И запомни: это не просьба, а приказ, если хочешь. Все, Иннокентий Дмитриевич, можете быть свободны!
Кент буркнул что-то вроде «вот псих баба» и удалился, но с тех пор стал давать ей на просмотр все статьи, и если Софья говорила «нет», ставил только свою подпись.
Выдвижение их работы на Государственную премию оказалось неожиданным только для Софьи, но отнюдь не для Кента. Ей «по секрету» сообщили об этом из Москвы чуть ли не среди ночи, и она, едва дождавшись утра, тут же пошла к Кенту. Тот довольно равнодушно повел плечом: ну, выдвинули и выдвинули, эка невидаль…
— Ты знал об этом, что ли? — подозрительно взглянула на него Софья.
— Ну, знал, — неохотно признался Кент.
— А чего молчал?
— А чего раньше времени трубить? Я даже больше знаю, — улыбнулся он, — что нам ее дадут.
— Откуда такая самоуверенность?
— Это не самоуверенность, а просто уверенность, — поправил он.
Софья не стала расспрашивать. Ясно, опять рука всесильного Николая Аристарховича Веденеева, бессменно сидевшего в своем замовском кресле почти четверть века… Веденеев все чаще вызывал Кента к себе в Москву, посылал в какие-то таинственные командировки, начиная от Лондона и кончая Владивостоком, — бумаги с такими просьбами иногда приходили в институт, хотя обычно Кент ездил как член коллегии Минприбора. Кент о своих отношениях с Патриархом помалкивал, но ходили упорные слухи, что Веденеев готовит Кента себе в помощники и чуть ли не в замы. Софья как-то спросила его об этом. Кент отшутился:
— Зачем же менять титул зава на замзама? Замзам — и звучит-то комично.
— Я же серьезно, — слегка обиделась Софья. — Мне-то можно сказать.
— Да чего тут серьезного… Действительно, зовет к себе в министерство, только зачем мне это нужно? В чиновники мне рановато. Мне и тут хорошо.
«Пока», — мысленно добавила Софья. Нет, она ничуть не сомневалась в искренности Кента, но в то время уже появилась Шанталь. И как она сразу не разгадала ее! Вот еще братец Сереженька удружил, познакомив Кента с этой артисточкой… В первый вечер вела себя паинькой — я не я, и ж. . . не моя, мой парень Серж, Сереженька, Сергунчик…
Сергунчик вдруг как в воду канул, а субретка зачастила в Долинск. Правда, и Кент был уже «готов». Наталья еще с зимы стала фокусы откалывать, открыто появляясь со своим Александром в самых неподобающих местах. И нашла же кого выбрать, раздражалась тогда Софья, цыпленок, чернила на дипломе еще не высохли, чуть ли не на пять лет моложе ее (потом-то выяснилось, что всего на два с хвостиком). Софья хотела было поговорить с ней, но вовремя одумалась. Столько лет молчала, когда Кент сутками просиживал у нее, а теперь что уж… А может, это и к лучшему — развяжут друг другу руки… Разумеется, немедленно поползли по институту слухи — жена Русакова погуливает с одним из сотни его инженеришек. Дошло, конечно, что-то и до Кента. Однажды он спросил у нее:
— Ты за Натальей ничего не замечаешь?
— Чего? — сделала удивленное лицо Софья.