Все прочее пространство было занято раздвинутым столом, который был плотно заставлен выпивкой и закусками.
А что на Севере пьют? Спирт–батюшку. Однако для дам-с его закрасили растворимым кофе и, учитывая праздник, разлили в иностранные из–под вина бутылки. На спирту же были сделаны и несколько представленных на праздничном столе эксклюзивных домашних ликеров, наипервейшим из которых был морошковым, а вторым — под названием Виагра — из яичного порошка. Было и шампанское. Правда, всего бутылка — дефицит.
А чем на Севере закусывают? По будням пельменями. По праздникам, в принципе, тоже, но мясо к ним стараются приберечь отборное, например, оленью филейку. Плюс грибы, разнообразные соленья и, конечно же, блюда рыбные. На праздничный стол ставится и струганина, то есть наструганное тоненькими ломтиками мороженое мясо. Никто ее не любит — ну гадость ведь, если разобраться, струганина эта. Однако мужчины, поддав, любят выставлять себя этакими Тарзанами. Нормально, короче, закусывают. И пить можно было даже Виагру.
Гости уселись тесно, плечом к плечу, иногда вылезая танцевать под кассетник. Григориади и Иванов, отогревшись, жадно набросились на еду, без церемоний сами себе подливали разведенного спирта, выпивали и опять подкладывали в тарелки.
В дверь постучали. Еще одна семейная пара. Е-мое, мужик был в армейском полушубке! И вроде даже «со знакомой мордою лица»! Григориади чуть не подавился. Когда пара распаковалась, беглецов за столом уже не было — сидели под ним.
На карачках выбрались в прихожую, схватили чьи–то шубы и убрались вон. При этом Григориади успел пошарить по карманам и забрать несколько бумажников.
В поселке еще работали универмаг и универсам. Григориади, спрятав конец бороды за ворот украденной волчьей шубы, обежал оба эти торговые заведения. И вот на лыжах, с набитыми рюкзаками за плечами они выбрались за черту поселка. Перед ними расстилалась залитая серебристым светом луны бесконечная тундра. В небе полоскалось полярное сияние.
— Сколько до железной дороги? — подавленно спросил Иванов.
— Тысяча двести.
— И мы их должны пройти?!
— Нет, нам сейчас хозяин такси подаст, — насмешливо ответил Григориади. — Должны! Причем на своих двоих. И не по большаку — он уже перекрыт, небось, — а прямиком через тундру… Становись на лыжи и попилили!
— Елки зеленые, да далеко ли мы по такому морозу уйдем? Сколько градусов?
Григориади сдвинул шарф, которым было обмотано лицо, и плюнул на рукавицу — плевок сразу же превратился в льдинку.
— Около пятидесяти… Но на днях спадет. Не бойся, в движении еще ни один человек не замерз. А поспать нам удастся не скоро: нужно от поселка уйти как можно дальше.
— Ой! — испуганно вскрикнул Иванов, когда в оставшемся уже далеко за спиной поселке затрещали выстрелы. В небо взвилась ракета.
— С Новым годом! — сразу же успокоил его Григориади.
— И вас, Григорий Константинович, с наступлением Миллениума.
— Чего–чего? Какого еще элениума?
— Ну, двухтысячного года.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Увезу тебя я тундру,
Увезу тебя я тундру,
Сделаю с тебя шашлык
Шли всю ночь и весь следующий день. День от ночи, впрочем, отличался только тем, что небо из черного становилось серым, и звезд на нем видно уже не было.
Скрип да скрип. Местность, благо, ровная как стол. Хотя в час, по причине отсутствия навыков, проходили всего километров по восемь, но мороза действительно даже не замечали: спины–то в мыле. Скрип да скрип.
Своей звериной интуицией Григориади чувствовал, что и спешить–то им незачем: погони нет, никто их особо даже искать не станет. Начальник отряда, небось, так еще и радуется: не нужно ломать голову, где доставать молоко для «знатного сварщика». Это в прежние времена для поимки беглых зеков на ноги весь край поднимали.
А зачем, если подумать, ловить–то, раз это удовольствие так дорого? Сейчас ведь практически все вроде как замазанными оказались. Взамен можно схватить любого предпринимателя, «красного директора» или крупного чиновника. И не ошибешься, и кучу казенных денег сэкономишь. Рассуждал Григориади, делая размеренные движения. Как государственник, между прочим, рассуждал этот человек и павиан.