– Но как же... Почему ты думаешь?
– Понимаешь, дело не только в том, что он говорит прямо по Толстому... Он не говорит ничего, кроме того, что есть у Толстого, – вот что интересно! Я пыталась расспрашивать его про детали. Он рассказывает охотно, но все время более или менее одно и то же, только слова разные, да и то не всегда... Это раз...
– А два?
– А два– это мое ощущение. Мне кажется, что он врет, – и все тут! Разве ты не знаешь, что иногда это бывает заметно?
– Знаю... Я только не могу понять: если тебе заметно, то и другим тоже может быть заметно. А он ведь собирается надуть посредством телевизора весь российский народ. Если, конечно, ты права и он действительно врет.
– Я не знаю, на что он рассчитывает, – пожала плечами сестра. – Мало ли... Может, на то, что никто не станет вдаваться в подробности – эфирное время дорого. А может, собирается до завтра чего-нибудь подчитать на масонскую тему. Кто его знает... А главное – все это совершенно неважно..
– Что неважно? – удивилась я. – Поверят ему или нет?
– Конечно! – кивнула сестра. – Я думаю, это его мало волнует. Поймать его за руку, как я понимаю, нельзя... А шуму вокруг его имени будет – можешь себе представить!
– Значит, рекламная акция?..
– Только не забывай, – сказала сестра, – что мы не можем на сто процентов исключить два других варианта. Хотя вообще-то очень похоже. Он думал, что статья про масонов его прославит, а ее мало кто заметил. Вот он и решил взять дело в свои руки. Или еще похлеще: писал эту статью с дальним прицелом...
– Маринка! – воскликнула я. – Но если это правда, то как же он не боится? Ведь могут разоблачить!
– Ничего уголовно наказуемого, – сказала сестра. – Никакого официального заявления о пропаже, никакого розыска... Слова, слова, слова... Да и некому разоблачать. Одни поорут: «Масоны!» Другие: «Провокация!» Ну а третьи, может быть: «Вранье!» Так все и так орут. А он теперь в центре внимания. Что и требовалось.
– Маринка, – ни с того ни с сего проговорила я, – а помнишь, мама как-то сказала, что, может, дело не в том, что Никита кому-то мешал, а в том, что кому-то он был нужен мертвым?..
– Помню, – кивнула сестра. – Ну и что?
– Ничего, – пробормотала я. – Сама не знаю...
В эту минуту зазвонил телефон.
– Не пойду, – заявила я, с ненавистью глядя на телефонный аппарат. – Это Костя.
– Почему именно Костя? – удивилась сестра. – Как будто, кроме Кости, и позвонить некому!
– Подойди, я тебя прошу, – прошипела я. – Меня нет дома.
Сестра покорно сняла трубку. Через минуту она протянула ее мне и, прикрывая рукой микрофон, сказала:
– Это тебя. Какой-то мужик. Незнакомый. Иностранец.
Я взяла трубку.
– Добрый день, – сказал удивительно приятный мужской голос с ярко выраженным венгерским акцентом. – Моя фамилия Лендел.
– Добрый день, – растерянно ответила я. Надо же – я ведь опять успела забыть о нем напрочь!
– Могу говорить по-венгерски? – спросил он.
– Да, пожалуйста, – я перешла на венгерский.
– Вы оставили сообщение...
– Да, – сказала я. – Но я звонила не от своего имени. Меня просил об этом агент Добрынина – Антон. Он был напуган вашим исчезновением, пытался позвонить вам в Будапешт, но ему отвечали по-венгерски. Если не возражаете, я дам вам его телефон...
– У меня есть его телефон, – сказал Лендел. Потом он немного помолчал и внезапно огорошил меня следующим вопросом: – Скажите, Ирина, у вас рыжие волосы?
– Да, – тупо ответила я. – А что? Какое...
– Не сердитесь, ради бога. Я просто хочу понять, с кем говорю... Значит, вы – та самая Ирина... это про вас Добрынин пел: «Костер твоих волос»...
Я молчала, ожидая продолжения.
– Он говорил мне, что у него есть... э-э... подруга, – кажется, так он выразился, – которая знает венгерский язык. М-да... Костер... Значит, это с вами разговаривала моя дочь...
«Ненормальный? – пронеслось у меня в голове. – Какая еще дочь?»
– Так может быть, вы позвоните Антону? – робко предложила я. – Он волнуется: думает, с вами что-то случилось...
– Позвоню обязательно, – твердо пообещал он. – Потом. А пока, если можно, поговорю с вами. Аги меня просила. Она чувствует себя виноватой. Особенно перед вами...
«Аги? Господи, кто это – Аги?» – лихорадочно соображала я.
– Да я и сам хотел, – продолжал он. – Видите ли, мне кажется, вы тот самый человек, с которым мне нужно поговорить...
Интересно, почему это именно со мной? Может, дело в том, что я говорю по-венгерски? Людей, которые его знают, на свете не так уж много, и к ним у венгров особое отношение...