– Не что, а кто, – ответила я. – Никита нарушил. Он не открыл мне дверь... То есть, позвольте, скорее даже не Никита, а Лилька... В общем, оба нарушили. Их внезапно вспыхнувшая страсть.
– А ты не допускаешь, – сестра многозначительно подняла вверх указательный палец, – что эта самая, как ты метко выразилась, страсть могла нарушить не только твои планы, но и планы убийцы? То есть, грубо говоря, он не рассчитывал на присутствие в квартире бабы.
– Нет, постой! – меня начал разбирать азарт. Стоило сделать над собой маленькое усилие, и все эти, по сути дела, кошмарные вопросы оборачивались захватывающей интеллектуальной игрой – этот эффект был мне уже знаком. – Ну баба... Ну и что? Что ему мешало убить обоих? Соображения морали? Очень сомнительно! Раскольников, между прочим, убил Лизавету и не поморщился. То есть поморщился, конечно, но ведь все-таки убил!
– Дался тебе этот Раскольников! – в раздражении воскликнула сестра. – Если уж на то пошло, то он убил Лизавету после того, как убил Алену Ивановну. Понимаешь – после! Он убрал случайного свидетеля, а это совсем другое дело. Если бы он, предположим, пришел к старухе, а дома и она, и Лизавета... Думаешь, он стал бы топором махать?
– Думаю, не стал бы... – я была вынуждена признать ее правоту.
– И вообще – к черту Раскольникова! – в гневе потребовала сестра. – Ты меня сбиваешь!
– Молчу, молчу, – кротко согласилась я.
– Нет, ты не молчи, – возразила сестра, – ты помогай мне думать. Только Достоевского не трожь! А то я запутаюсь. Так вот... Можно предположить, что он не хотел убивать двоих...
– Да, – сказала я. – Предположить-то, конечно, можно... Но чтобы такой, который свободно орудует отмычкой, так уж беспокоился по поводу второго трупа... Ну не знаю... Конечно, всяко бывает...
– Есть еще один вариант, – произнесла сестра с видом фокусника, вынимающего кролика из шляпы. – Возможно, он не орудовал отмычкой.
– Это как? – удивилась я, чувствуя, что успела сжиться с образом таинственного ночного взломщика.
– А так, – негромко проговорила сестра, водя пальцем по столу. – Он мог прийти накануне.
Вот тут, признаться, я онемела. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы опомниться, обдумать практическую сторону дела и осознать, что как раз практически это было вполне осуществимо. Я представила себе пьяную суматоху в момент коллективного отвала и поняла, что проскользнуть незамеченным в шкаф абсолютно ничего не стоило. Кто-то из наших? Зачем? Нет, необязательно из наших. Там были и другие люди. Приходили, уходили... Ничего не помню.
– Дальше! – потребовала я.
– А дальше – ничего. Тупик, – грустно сказала сестра. – И все сначала. Его могли убить евреи и антисемиты, левые и правые, белые и красные... Правительство и оппозиция... Рэкетиры и милиционеры... Его могли убить из-за денег, из-за политики, из-за любви и из ревности... Et cetera... Кто угодно мог проникнуть в квартиру в пятницу вечером, пока шла гулянка... Кстати, – мрачно хмыкнула она, – не заметила ли ты там каких-нибудь подозрительных личностей?
– Я вообще никого не помню, кроме наших и ведущего программы «Ладушки», – сокрушенно призналась я.
– Между прочим, этот, который «Ладушки», теперь ведет Никитину музыкальную программу, – мрачно сообщила сестра.
– Неужели ты думаешь... из-за программы?.. – пролепетала я.
– Нет, я не думаю, это я так, к сведению... – сказала Маринка. – Из-за программы-то вряд ли, но вообще, кто их знает, какие там у них на телевидении разборки... Вот так, дорогая сестричка. Видишь, что получается? Тем, кто делил с ним деньги или сферы влияния, нужно было его просто убрать. Масонам или антимасонам он был нужен в качестве покойника. Все в равной степени вероятно. Так что идея ценная, а толку от нее никакого. Ничего-то мы с тобой не знаем. Но самое глупое... – она замолчала и забарабанила пальцами по столу.
– Что? – тут же прицепилась я. – Ну что? Что самое глупое?
– Самое глупое то, – задумчиво проговорила она, – что меня не покидает нелепое ощущение, будто разгадка где-то рядом. Откуда оно берется – ума не приложу, честное слово... Как будто мы что-то все-таки знаем или, может быть, вот-вот узнаем, а что – сами не знаем... В общем, ты меня лучше не слушай. Это уже не дедукция, а чистая мистика... И кузнецовская история у меня почему-то из головы не выходит. Что-то в ней такое есть...
– Ты что имеешь в виду? – переполошилась я. – Господи, ты что – про масонов?..
– Да нет! – отмахнулась сестра. – Совсем не то... Что-то меня в ней цепляет, но где-то на уровне желудка, а до головы, хоть ты тресни, не доходит...
– А как ты думаешь, – ни с того ни с сего поинтересовалась я, – если бы это было убийство как убийство, без всякого антуража, все равно поднялась бы такая волна?