Успенский с Петром прошлись вверх по ручью с опробованием. Сверх ожидания ручей оказался золотоносным, и несколько проб показали даже весовое золото.
Ручью за его доблестные показатели было присвоено название Знатный. Оно было торжественно выведено большими буквами на широкой затеей, вырубленной в стволе крупной лиственницы на высоком берегу ручья в его устье.
Ночь мы провели спокойно с чувством глубокого удовлетворения. Нашу печку вместо обычных дров мы досыта кормили концентрированным угольным топливом. Уголь горел превосходно, и в палатке стояла приятная ровная температура.
Пройдя километров двадцать вверх по Аркагале выше ручья Знатного, мы установили, что комплекс угленосных отложений тянется далеко вверх по Аркагале, в ряде мест обнажая новые и новые выходы каменноугольных пластов.
Мне было даже досадно, что я в свое время пошел с работой по Мяундже, а не по Аркагале. Однако, поразмыслив немного, я пришел к заключению, что принятое мной решение было вполне правильным.
Наша маленькая группа все равно ничего не смогла бы сделать в части детального исследования развитой здесь угленосной свиты. Здесь необходим более мощный коллектив, снабженный соответствующим оборудованием для проведения хотя бы поверхностных выработок. Мы с нашими силами сделать это были не в состоянии.
Наступило 13 сентября. По договоренности с Гавриловым 16-го мы должны встретиться в устье Эмтегея. Приходилось возвращаться. С глубокой неохотой отправились в обратный путь. Лошади наши были основательно загружены каменноугольными пробами.
«До скорой встречи! Мы еще вернемся сюда», — прощались мы, когда проезжали мимо устья ручья Знатного. И сдержали свое слово.
Прибытие в устье Эмтегея
«Точность — вежливость королей», — говорит французская пословица. Хотя мы и не имели отношения к этой категории вымирающих представителей человеческого рода, тем не менее оказались по-королевски вежливыми. В соответствии с договоренностью, точно 16 сентября мы прибыли к устью Эмтегея.
Приехали, правда, очень поздно — в 11 часов ночи после долгого блуждания в темноте среди лабиринта проток и стариц в устьевой части Эмтегея. Были мы смертельно голодные, усталые и мокрые, так как большую часть пути нас усиленно поливал холодный осенний дождь.
В устье Эмтегея было весело и оживленно. Около якутских изб возник целый палаточный городок. Гаврилов приехал пару дней тому назад. Еще раньше вернулся начальник отряда Филиппов, который вместе с геологом Женей Таракановым работал в бассейне Чиняки.
Итоги наших полевых работ оказались неплохими.
Огромное «белое пятно», расположенное в этой части территории Охотско-Колымского края, теперь в какой-то степени оказалось заполненным. На белом фоне карты появилась узорная речная сеть, покрытая разноцветными кружками, — данными опробования.
Невзгоды и трудности остались позади. Нам предстояло еще одно серьезное испытание на пути домой. Нужно было преодолеть знаменитые Колымские пороги.
Мне уже пришлось один раз проплыть через них в 1932 году. Они очень эффектны, особенно в малую осеннюю воду, но не представляют собой опасности. Надо только не бояться огромных грозно бушующих валов и смело бросаться в самую пучину ревущей воды, не пытаясь схитрить и проплыть сбоку, где путнику угрожает опасность разбиться о камни.
Наше прибытие отпраздновали обильным ужином. У Гаврилова оставались некоторые запасы драгоценного горючего, и мы, спрыснув благополучное окончание полевых работ, решили следующий праздник устроить после того, как будут пройдены пороги.
Несмотря на усталость после долгого пути, спать легли только в пять часов утра.
Знакомые незнакомцы
На Эмтегее все еще находилась застава из нескольких вооруженных бойцов. Начальник заставы Колосов, живой и общительный человек, рассказал нам, что несколько дней тому назад проезжающие якуты привели двух бандитов — тех, которые, по-видимому, напали на наш лагерь.
Я отправился взглянуть на них. Они действительно оказались нашими старыми знакомыми, посетившими наш лагерь 7 сентября и взявшими на память об этом посещении свыше 60 килограммов «сувениров», в том числе почти все наши продукты.
В тесной избушке под замком сидели два здоровенных мордастых дяди, с которыми не дай боже встретиться где-нибудь в глухом углу, да еще одному. Они молча и мрачно смотрели на нас. На ногах одного из них были надеты мои болотные сапоги с предательской желтой краской на голенищах. За каких-нибудь пару недель сапоги превратились в явно неизлечимых инвалидов.