-Прежде всего ты должен полностью понять задачу, охватить ее всю, целиком.
Ага, вот так. Охватить. Задачу. Было понятно, как что-то охватить руками, ногами, в конце концов, но как охватить задачу, тем более целиком? Понятно, что именно для этого и нужен ум, расположенный, как утверждали взрослые, в голове.
Я выпускал из головы некие щупальца, чтобы «охватить». Голова становилась ватной, пространство внутри нее - белым и матовым. На этом процесс охватывания бесславно проваливался, а мой внешний вид становился предельно рассеянным.
-Сосредоточься на задаче. Ты должен научаться думать!
Я был «за» двумя руками! Пусть меня научат! Но именно за эту задачу никто не брался.
Уже гораздо позже я обнаружил, что научиться мыслить можно не с помощью, а только вопреки. Вопреки бессознательному стремлению окружающих лишить тебя этого умения. Вопреки их ложным представлениям о мышлении, воле, внимании и сосредоточении. Вопреки словесной мишуре, плетущей прочные сети заблуждений. Только вопреки окружающим, ибо сосредоточенное внимание, мышление и воля для населяющих их паразитов таят в себе смертельную угрозу. Но это позже. А тогда...
Я пытался придавать себе умный вид, сдвигая брови и прикладывая к голове руки. Очень хорошо получалось думать у артистов в кино. Правда, у них было одно важное преимущество - им разрешалось курить, что мне, разумеется, запрещалось категорически.
У профессоров и ученых из кино, вооруженных дымящейся сигаретой, вид был настолько умный, что со всей очевидностью становилось ясно - именно во время курения думается лучше всего. Оставалось одно - курить тайком, но на этом пути меня ожидал ряд разочарований.
Сигаретный дым был горький и противный, дыхание перехватывало, начинало тошнить, в голове все мутнело и смешивалось. Придя домой, по запаху табачного дыма я был уличен в курении, за что получил надолго запоминающийся, эффективный урок, основанный на грубом физическом насилии.
Какие разные все-таки методы обучения... Ну ничего - утешал себя я - другим повезло меньше. Их не отучают курить с помощью ремня, а наоборот, при его посредстве заставляют думать. Как будто эта полоска кожи - источник знаний. Лучше бы уже били книжкой по голове.
В итоге я пришел к тому, что думанье не что иное, как процесс перебирания и объяснения одного знания другим. Углубляясь в бесконечный, похожий на переотражения в обращенных друг к другу зеркалах коридор объяснений одной мысли посредством другой, я взломал плотину внутреннего молчания и впустил в себя внутренний диалог.
Вот оно - мышление, началось - радовался я. Я старался не обращать внимания на то, что внутренний диалог потребляет массу ресурсов, ограничивает свободу - это было известно заранее. Все ведь только и говорили о том, что думать тяжело.
Странным казалось другое. Результат получался не лучше, чем раньше, зато замечаний на счет несовершенства моего мышления заметно убавилось. Я становился одним из всех. И только одно не давало покоя - сны.
Каждый вечер, когда наступало время спать, становился настоящим мучением. Прослушав сообщение о том, что если я сейчас не усну, то заработаю нагоняй, я добросовестно закрывал глаза и попадал в то, что называется из огня да в полымя.
Мне совершенно отчетливо виделось, как, осторожно крадучись, стараясь быть не замеченным моими родителями, ко мне под кровать забирался громадный крокодил. Я в ужасе просыпался, потому что хорошо помнил, как однажды он «солнце проглотил», и понимал, что меня не может ожидать ничего хорошего от такого соседства.
Приходилось звать к себе на помощь родителей, заставлять их заглядывать под кровать, чтобы они увидели там крокодила. Но этой подлой твари каким-то непонятным образом каждый раз удавалось удрать, не оставив следов. Я со слезами объяснял, что если бы они
прибегали на мой крик быстрее, то они бы наверняка успели его заметить, а может, даже и поймать.
Сначала мне спокойно объясняли, что вот видишь, никакого такого крокодила под кроватью нет, что все это кажется, и очередной раз зарекались не читать сказки Чуковского. Однако ничто не помогало - ни убеждения, ни включенный свет, ни угроза расправы.
Каждый раз, когда я закрывал глаза, с ехидной полуулыбкой, пытаясь казаться добрым, под кровать вползал крокодил. Препирательства оборачивались скандалом, и мне наконец удавалось провалиться в сон, избавлявший меня от незваного гостя.