«Да, работы здесь хватит дня на три… Если не на неделю…»
Бывают же такие странные дни. Поначалу все вроде бы как надо, а потом вдруг пойдет наперекосяк, будто кто подножку поставил.
В нескончаемых домашних хлопотах прошло утро. Антонина Александровна, жена участкового, не успела к отлету, чтобы, как повелось, проводить пассажиров. Самого Самсона Ивановича в селе не было — ушел с инспектором из райотдела в дальний леспромхоз. В таких случаях в «аэропорту» — на выгоне, где приземлялся вертолет, — дежурила либо сама Антонина Александровна, либо кто-нибудь из общественников. Чаще всего начальник «аэропорта» — Степан Евдокимович.
Никто из живущих в селе не считал подобную щепетильную заботливость участкового и его помощников ни обременительной, ни навязчивой. Напротив, уходящие в таежные дебри считали долгом сообщить участковому и о своих намерениях, и о маршруте. Мало ли что может случиться в тайге! Не вернись они в названный ими срок, участковый организует поиски, придет на помощь. Обычай этот укоренился несколько лет назад. Пропали тогда в тайге двое охотников-любителей. Ушли по чернотропу на кабанов и сгинули.
Вечером Антонина Александровна пошла в клуб. По средам вертолет доставлял в Спас кинофильмы, и первым обычно крутили самый новый.
У клуба ее окликнул Степа, или Степан Евдокимович, начальник «аэропорта».
— Что ж вы решили предпринять, Антонина Александровна?
— Ты о чем, Степан Евдокимович?
— Как о чем? — Начальник «аэропорта» глаза вытаращил. — Разве Леонид вам ничего не сообщал?
— Он бы еще с оркестром в хлев заявился! Дренькнул гитарой, Астра подойник опрокинула. Турнула я твоего Леонида со двора.
— Турнули…
— Случилось что?
— Пассажир перед самым отлетом объявился. По реке пришел. На берестянке-самоделке. Сказал, мол, смердит у Радужного. У водопада, в скалах.
— Что смердит?
— А может, кто? — Степан Евдокимович склонил голову набок, как бы желая получше увидеть, какое впечатление произвел вопрос на жену участкового.
— Так уж и кто! Зверь в обвал попал. Чего только не может случиться в этих Чертовых скалах. Недаром их так назвали.
Начальник «аэропорта» достал папиросу и долго, старательно разминал ее.
— Мое дело сказать. Фамилия его Крутов. Вроде геолог. Рыжий такой. Торопился он.
Около Антонины Александровны и Степана Евдокимовича, стоявших у клуба, задержалось несколько жителей. Прислушались к разговору, переглянулись. Один вмешался:
— Да не столько пассажир торопился, сколько Степа был занят. С летчиками ругался.
— Брось, — махнул рукой Степан Евдокимович.
— Чего уж там — брось! Пива тебе обещанного не привезли, вот ты и ругался. А на геолога тот рыжий не похож. В комбинезоне и без кепки. Скорее, пожарник-десантник.
Антонина Александровна неожиданно разволновалась.
— Степан Евдокимович, ты толком расскажи!
— Да все я рассказал… — пожал тот плечами. — Говорит Крутов этот: смердит, мол, у Радужного. А что, почему — не знает. Торопился… Ну хоть Леонида спросите. Он рядом стоял.
Будь Самсон Иванович дома, все было бы просто: он уж решил бы, как поступить. Но Протопопов и инспектор угрозыска из райотдела появятся в Спасе лишь дней через десять. Может быть, у Радужного ничего и не случилось — так, пустяки: зверь попал в каменную осыпь. А может, что и серьезное. Тут еще таинственный то ли геолог, то ли пожарник-десантник… Вдруг и засмердило у Радужного после того, как он там побывал? И торопился он, чтобы скрыться? Или видел что-то, а сообщить не захотел: чего, мол, мне не в свое дело вмешиваться?
«Вероятно, Леонид подробнее расскажет», — подумала Антонина Александровна.
Фильм она видела и не видела. Не до того было. Ждала окончания, чтоб поговорить с председателем сельсовета: больно уж подозрительное дело. Илья Ильич был к тому же начальником штаба народной дружины. И еще Протопопова надеялась, что на танцах после кино появится Леонид.
Илья Ильич по своей привычке сначала больше гмыкал да вытирал платком лысину, нежели отвечал. Потом решился:
— Подождем до утра. Вдруг кто из тайги придет?
— Кому прийти-то? Не время, — возразила Антонина Александровна.
— Не время… Корневщики месяца не будет как ушли… Кородеры тоже. А те, кто пантачил, вернулись. Гм… гм… Я и говорю — вдруг, — добавил Илья Ильич и вытер платком лысину. Был он полнотел, медлителен в движениях и мыслях.