«Двоих друзей, которым грозит смертельная опасность. Против которых весь мир нечисти и только я могу оказать им моральную поддержку», - просилось на язык, но так и осталось невысказанным. Родители не поймут, никто не поймёт. В этом путешествии Олак будет совсем один, пока не найдёт Баттори и Вана, а после… Будь, что будет.
- Самого себя, наверное. Так же все делают, да?
Отец кивнул, мать же несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, видимо, чтобы сдержать наступающие слёзы.
- Когда уходишь?
- Завтра утром, - пути назад нет, чем дольше он будет тянуть, тем быстрее будет таять его решимость.
- Правильно: самец сказал, самец сделал. Знаешь, в Пути не будет подсказок, какое решение правильное, а какое нет, не будет помощи, но и не будет врагов. Кроме светлых, конечно, вгрызайся в глотку либо беги, как только увидишь серебряный меч, -мать кашлянула, чтобы отвлечь отца от его излюбленной темы: о паладинах и героях он мог говорить сутками. -Полная свобода выбора, сынок, делай, что хочешь, но всегда помни: ты Олак из клана Свирепых, самых яростных оборотней, кои бегали под луною, за тобой стоит стая!
- Тебе не кажется, что это противоречит словам о полной свободе? – спросила мать.
Теперь, когда она обратила на это внимание, Олак тоже заметил противоречие. Он словно очнулся от сладкого сна, в котором он герой, получающий наставление от мудрого наставника, как совершить великие дела и войти в историю.
- Ремула, вот обязательно тебе встревать? Я не вожак, чтобы громкие речи толкать, говорю, что мне говорил отец, а ему его отец, а отцу его отца…
- Да поняли мы уже, Фенриас, лучше догрызи оленя, пока мясо не испортилось.
Не смотря на исконный патриархат оборотней, бывали моменты, когда отцы семейств умолкали и выполняли команды матерей. Олак считал это особым видом женской магии: порой Баттори тоже так воздействовала на них с Ваном.
- Малыш, твой отец хочет сказать, что, что бы ни случилось, ты наш сын, и мы любим тебя и порвём пасть и сухожилия любому, кто посмеет обидит нашу кровиночку… - мама всхлипнула – она всегда питалак нему особую нежность, жалея его, как самого слабого из своих детей. Женщины, что тут сказать, к его счастью, эта жалость возникла от человеческой половины оборотня.
До крайней степени смущённый и сбитый с толку Олак добрался до своей комнаты. Полусобранный мешок с вещами занимал добрую половину площади, к утру его лучше облегчить.
«Я не засну, зачем я вообще лёг в кровать? – спросил у себя Олак, уставившись в потолок. Он повернулся на бок, так чтобы видеть мешок. – Завтра я пойду сам не знаю куда, чтобы найти Баттори и Вана, которые наверняка стали чемпионами в прятках, и сделаю, сам не знаю что: то ли помогу им, то ли буду отговаривать их… Вот зачем я лёг? Кто ж спит, в таких…» - додумать он не успел – уснул самым крепким сном за последний год, опровергнув тем самым, устоявшееся мнение.
Поэтому он не узнал о народном гулянии оборотней, обозначенное его отцом как «Наконец-то Олли решил повзрослеть», а другими более грубым «Наконец-то мы избавились от него!». Он не увидел, как радостный Фенриас в порыве чувств стискивал мудрого вожака Рафариаса в дружеских объятьях и громко кричал на весь общий зал о мудрости и хитрости последнего. Не узнал, что Ремула лихо выплясала танец радости перед всем кланом, а затем незаметно спустилась в кладовую, где, смахивая поочерёдно то слёзы радости, то тревоги, собрала ему сумку с продуктами.
Ничего этого Олак не узнал, потому что его мать, памятуя как трудно выспаться молодым организмам перед отправкой в Путь, подлила снотворное в его любимый морковный сок.
***
Олак открыл глаза и сладко потянулся. На его лице блуждала мечтательная улыбка. Содержание сна он не помнил, зато его охватило предчувствие чего-то хорошего, которое должно вот-вот случиться. Или нет. Медленно, словно волны прибоя, на него нахлынули воспоминания вчерашнего дня.
- Я опоздал! – понял Олак, с ужасом разглядывая, как играют солнечные лучи на полу его комнаты. В Путь следовало отправляться засветло.
Это была самая быстрая помывка за его жизнь. Чтобы успеть к завтраку, он даже встал под душ!
Наверное, именно из-за спешки он не заметил, как непривычно тих замок в семь часов утра, иначе бы Олак заподозрил неладное. Тренировочные залы, кухня, кладовая и жилые комнаты находились под контролем тишины, которую изредка прерывал то чей-то храп, но невнятное мычание.
- Извините за опоздание! – парень распахнул двери Главного зала и ворвался туда, словно ураган. Обступившие трон родители вместе с вожаком уже ожидали его.
Рафариас недовольно завозился на троне, выглядел он каким-то помятым и усталым.Отец смотрелся не лучше, да и у матери было осунувшееся лицо. Олак неуверенно подошёл к трону, переводя взгляд с одного взрослого на другого.
- Юный волк, мне сказали, что ты отправляешься в Путь, - хрипло начал Рафариас.
- Это правда, вожак.
- Так ступай же во славу своего клана! -Рафариас махнул рукой на дверь.
Олак обернулся на дверь, затем повернулся обратно и вопросительно посмотрел на взрослых.
- Тебе что-то надо, волчонок? – недовольно поинтересовался вожак.
- Ну, я не уверен, просто я нахожусь в Главном зале, куда можно попасть в случае войны, свадьбы или похорон, впервые разговариваю с вожаком клана, я решил отправиться в долгий-предолгий путь, откуда могу не вернуться, и… это всё?
Обычно в Путь провожали всем кланом, каждый стремился похлопать по плечу юного оборотня, сказать ободряющие слова, а столы ломились от еды и вина. Его же провожали лишь обязательным составом «вожак и родители», и от этого на душе становилось горько. Его не покидало ощущение, что он опоздал на свой собственный праздник, но ведь без виновника торжества его бы не начали, так ведь?
Тем временем опешивший от такой наглости отец побагровел и собрался разразиться гневной тирадой, но Рафариус упреждающе поднял руку:
- Волчонок, тебе напутственная речь что ли нужна?! – для самого мудрого члена клана соображал он не так быстро, как ожидалось.
- Нет-нет, - испуганно замотал головой юный оборотень, увидев предупреждающий знак матери, - я всё понял. Уже иду, - он сделал шаг назад, - почти ушёл, - ещё шаг, - почти всё… - шаг, - и…
- По загривку что ли дать?! – не выдержал Рафариас и в гневе стукнул рукой по подлокотнику трона. Тот выдержал, ведь ему нередко приходилось испытывать раздражение не одного поколения вожаков Свирепых.
Олак тихо вскрикнул и сорвался на бег. Когда дверь захлопнулась, взрослые тихо застонали. Для них эта встреча была настоящей пыткой.
- Резковато, старый друг, как-никак, он мой сын, - обратился к вожаку Фенриас.
- Будет знать, как старших в похмелье мучить.
- Так он же единственный, кто не пил, - напомнила Ремула.
- А-а, ну да, - Рафариас почесал в голове, и сообразив что-то, спросил: - Погодите-ка, а чего это он не унюхал ничего?
- У него пропал нюх шесть лет назад, - со вздохом ответствовал Фенриас.
- Что?! В Путь отправляется оборотень без нюха?! И вы отпустили его?!
-Ему нужно научиться самостоятельности. Только так он поймёт, что не следует воротить нос от мяса и хорошей драки. И что этот нос лучше вернуть поскорее, - заметил Фенриас.
- Дойдёт до первой же таверны, там его обокрадут и вернётся обратно. Я уже связалась с местными разбойниками, так что моего мальчика побьют по первому разряду, - Ремула всхлипнула в порыве чувств и вытерла подолом платья выступившие слезинки. Трюк бы ей не удался, если бы платье не было порвано в самой притягательной для мужчин манере.
- Что?! Моего сына отделают, как отбивную, за деньги?! Женщина, ты с ума сошла?
- Его побьют профессионалы, - возразила Ремула, - это большая разница. Мне их подсказала одна знакомая, у которой были такие же проблемы с сыном… в смысле, не совсем такие, хуже: он хотел стать героем…