Звонок надрывался. Харпер нехотя повернулась к двери.
Из динамиков до нее донеслись слова Якобуса:
«Бедняга Прендергаст, как вы могли надеяться победить меня? Неужели вы не понимаете, что я проводник бессмертной силы?»
В дверь забарабанили чем-то тяжелым. Харпер досадливо пнула ногой прикроватную тумбочку и едва успела подхватить рухнувшую вниз стопку книг. Последний раз покосившись на экран, она направилась к лестнице.
«Во мне она нашла свое воплощение, и в этом качестве я путешествую сквозь века, — раздалось у нее за спиной. — Я кормлюсь костным мозгом времени».
Харпер замерла на пороге. Оглянулась. Я кормлюсь костным мозгом времени. Именно эту фразу произнес Яго в церкви Темпла. С таким же серьезным видом. Она еще тогда подумала, что он немного переигрывает…
На экране появляется гений зла крупным планом. Затем камера наезжает на постные физиономии детективов. Вот отчаянно бьется закованная в цепи девица. И опять Якобус.
«Я был здесь задолго до того, как в океане зародилась жизнь», — говорит он, чеканя каждое слово.
— И останусь здесь, когда земля обратится в пустыню, усеянную костями, — вместе с ним закончила фразу Харпер.
Внизу снова прогремел звонок.
«Препятствия, которые вы чините мне, лишь забавляют меня, — продолжает Якобус. — Но теперь все кончено…»
В кадре возникает горбун. Мерзко посмеиваясь, он срывает с алтаря пурпурное покрывало, а под ним…
На лбу Харпер выступила испарина. Все ее опасения — за Бернарда, за Шторма, за самое себя — слились в одно щемящее чувство тревоги. Она не спускала с экрана глаз.
На алтаре лежит голенький младенец. Ну разумеется. Иначе и быть не могло. Якобус поднимает меч. Истошно вопит несчастная Энни.
Все верно. Именно так все и было тогда, в лесу, в Аргентине. Именно такая сцена предстала ее изумленному взору, именно так она узнала страшную правду о человеке, которого любила.
Она ничего не забыла, лишь запрятала воспоминания как можно глубже. Она сознательно отказывалась допустить возможность повторения чего-то подобного, не позволяя себе строить догадки, верить намекам или случайным совпадениям. Даже после появления Шторма. Даже после того, как он прочитал вслух «Черную Энни».
«Мы заставляем себя страдать, когда отказываемся признавать очевидное», — думала Харпер.
И опять вспомнила о разлитой содовой. Да. Теперь все сошлось.
Теперь она знала, что произошло. И, кажется, даже то, что произойдет.
В дверь все еще звонили.
Харпер поспешно вышла из комнаты.
Когда она открыла входную дверь, инспектор Пуллод, потеряв всякую надежду дозвониться, уже направился к пабу «Журавль», рядом с которым стоял его «пежо». В машине Пуллода ждал помощник, констебль Слейд.
Услышав звук открывающейся двери, инспектор оглянулся и, увидев сгорбленную фигурку Харпер, пошел назад.
Пытаясь собраться с духом, Харпер изо всех сил налегла на трость. От ее внимания не ускользнуло озабоченно-соболезнующее выражение на лице инспектора. По спине пробежал холодок. Неужели она опоздала? Неужели уже слишком поздно?
Инспектор Пуллод, остановившись на нижней ступеньке, в нерешительности переминался с ноги на ногу, теребя в руке связку ключей.
— Мисс Олбрайт… — Он запнулся, посмотрел по сторонам, но на улице не было ни единой живой души, ничего интересного, за что можно было зацепиться взгляду. Пуллод уставился на связку ключей. — Боюсь, что…
Пальцы Харпер, сжимающие драконью голову, свело судорогой. «Боюсь, что…» — мысленно повторила она. У инспектора был такой вид, словно он собирался известить ее о начале ядерной войны. Внешне Харпер держалась спокойно, с достоинством, но в душе ее спокойствия не было. Не нравилось ей это «боюсь, что…» Совсем не нравилось.
— Боюсь, мы нашли машину Бернарда, — с кислой миной выдавил инспектор Пуллод.
Харпер упрямо вскинула подбородок:
— Ясно. И где — вы боитесь — она находится?
— Боюсь, здесь неподалеку. — Пуллод кивнул в сторону паба. — Там же, где и моя. — Он протянул ей ключи. — Констебль нашел это в замке зажигания.
Харпер молча кивнула.
— Полагаю, дома его нет?.. — робко поинтересовался инспектор.
— Нет, — ответила Харпер.
— Может быть, он просто… убежал?
— Нет.
Инспектор сделал вид, что внимательно изучает ключи. Он был явно смущен, растерян и не знал, что делать.