Старик опустился на колени у паперти. Священник был в алтаре; его помощник ходил туда и сюда по хорам.
Старик сказал себе: "По крайней мере я не пропущу полночную мессу". И он по привычке стал молиться за умерших родственников. Священник повернулся к присутствующим, чтобы благословить их. Дед заметил, что его глаза были до странного блестящими. Ещё более странным было то, что эти глаза, казалось, во всей толпе различили его, Шаттона, и их пристальный взор остановился на нём. Тут старик почувствовал какое-то беспокойство. Священник, взяв из дароносицы облатку и держа её между пальцами, глухо спросил:
— Желает ли кто-нибудь принять причастие?
Никто не ответил. Священник повторил вопрос три раза. То же молчание среди прихожан. Тогда старик Шаттон поднялся. Он был возмущён тем, что все остаются равнодушными к голосу священника.
— Клянусь честью, господин священник, — воскликнул он, — я исповедовался сегодня утром перед тем, как отправиться в путь, и хотел причащаться завтра в день Рождества. Но если это Вам доставит удовольствие, я готов теперь принять Тело и Кровь нашего Господа Иисуса Христа.
Священник сразу спустился по ступенькам алтаря, в то время как мой дед пробирался через толпу, чтобы преклонить колени у балюстрады хора.
— Благословляю тебя, Шаттон, — сказал священник после того, как он проглотил облатку. — Однажды в рождественскую ночь, когда шёл снег, как сегодня, я отказался пойти причащать умирающего. С тех пор прошло 300 лет. Чтобы искупить кару, мне нужно было, чтобы живой принял причастие из моей руки. Благодарю тебя. Ты спас меня, и ты спас в то же время души умерших, которые находятся здесь. До свидания, Шаттон, до скорого свидания в раю!
Едва он произнёс эти слова, как свечи потухли. Старик оказался один в разрушенном здании, крышей которому служило только небо; он был один среди разросшихся кустов ежевики, заглушивших весь неф. (Неф — это внутренняя часть церкви). Он с великим трудом выбрался наружу. Сев на лошадь, он продолжал путь...
Эта история приводится в данной главе постольку, поскольку является примером призрака, стремящегося искупить оплошность, совершенную на земле. Однако её можно отнести и в другую главу, к случаям, иллюстрирующим способность умершего прибегать к многочисленной бутафории, способствующей его цели. Кажущаяся реставрация разрушенной часовни (которая, возможно, была театром действий на земле), собрание верующих, огни свечей — всё это могло быть просто творением мысли священника, который долгое время сосредоточивался на этом предмете. Всё это могло быть также материализацией, видимой для любого путника; однако это предположение мало вероятно и его вряд ли стоит принимать в расчёт. Очень может быть, что сила желания священника имела гипнотическую власть над Шаттоном, на мгновение открыв его сознание для астрального зрения. Вполне вероятно, что верующие были не простыми мыслеформами, а душами умерших католиков, полными благочестия, которые, возможно, знали об обете покаяния священника и оказывали ему содействие своими объединёнными искренними мыслями и молитвами. Если это было так, то обилие вспомогательных деталей легко объяснить.
Другим любопытным моментом является внезапный характер освобождения. Лишь только искупление свершилось, священник почувствовал себя свободным; вполне возможно, что он действительно освободился от необходимости пребывать на низких астральных подпланах. К ним в течение многих лет он был привязан одним желанием совершить предписанное ему искупление. Как только это желание остаться превратилось в желание уйти, самая грубая часть оболочки его тела немедленно растворилась и сознание начало действовать на более высоких планах. Опыт показывает, что если в сознании человека уже намечается переход от одного подплана к более высокому, то резкое потрясение может ускорить эту перемену; несомненно, что в данном случае это было бы именно так. Триста лет — это необычный по своей длительности период пребывания на астральном плане, даже для того, чтобы совершить покаяние, и можно, естественно, предположить, что священник ошибался, определяя продолжительность своего пребывания в чистилище. Тем не менее, если он считал для себя возможным праздновать искупительную мессу только один раз в год, в рождественскую полночь, то ему действительно пришлось ждать живого слушателя много лет.
ТЕ, КТО ПРИВЯЗАН К ЗЕМЛЕ
Та группа людей, о которых мы говорили в предыдущей главе, составляет только часть категории привязанных к земле вследствие своего беспокойства; как выразился святой Мартин, — это "живущие на земле", а не "возвращающиеся" (привидения). Они не способны полностью оторваться от физической материи, пока волнующее их дело не завершено. Случай подобного рода совсем иначе иллюстрируется в книге "Невидимые помощники". Речь идёт об отце, оставившем после себя двух маленьких детей и не позаботившемся об их будущем: беспокойство преследовало его до тех пор, пока дела не были решены в их пользу. К счастью и благодаря одному из помощников, это было сделано, и отец, не ощущая больше тревоги, стал подниматься на более высокие планы. Мотивы появления других умерших нам кажутся мало обоснованными.
Мадам Уэбб
Например, я слышал, как об одном доме в Барби, маленькой деревне графства Нортгемптон, рассказывают, что в течение долгого времени в нём появлялась некая мадам Уэбб, которая при жизни была известна своей скупостью. Предполагали, что её появления были каким-то образом связаны с деньгами, которые она спрятала; в результате долгих поисков в мансарде была обнаружена её кубышка. Но даже тогда её визиты к окрестным жителям не прекратились и её друзья решили, что она, должно быть, оставила долги. Поиски показали, что так оно и было; после того, как они были уплачены, привидение больше не появлялось.
Три шиллинга и десять пенсов
Другой пример этого похвального желания навести порядок в своих земных делах, прежде чем подняться в более высокие сферы, приводится доктором Эдвардом Бинс в его книге "Анатомия сна"; при этом он замечает, что "эта история, возможно, не имеет себе равных по гарантии своей подлинности". В ней рассказывается о женщине, пресвитерианке из Перта, которая пришла к католическому священнику и сказала, что выполняет просьбу привидения, которое тревожило её каждую ночь, не давая никакого покоя. Эта назойливая посетительница приказала ей найти священника и попросить его заплатить за неё долг в три шиллинга и десять пенсов, который очень мучил совесть умершей. Она, однако, не сказала, кому она была должна эту сумму, но священник, после некоторых поисков, нашёл некоего лавочника у которого служила умершая. Он спросил его, была ли женщина по имени Малой (так назвалась посетительница) ему что-нибудь должна. Торговец, не знавший о смерти этой женщины, порылся в своих книгах и нашёл, что рядом с её именем значилось три шиллинга и десять пенсов. Священник уплатил долг, и пресвитерианку более не тревожили.
Метрдотель лорда Бюко
Будучи совсем молодым, я однажды на некоторое время уехал из Шотландии. Утром того дня, когда я возвратился в Эдинбург, и когда я спускался по ступеням узкого прохода, выходя из лавки одного книготорговца, я встретил старого дворецкого нашей семьи. Он, казалось, сильно изменился за время моего отсутствия: был бледен, осунулся и стал как привидение прозрачный.
— Ну, любезный, с чем ты приехал? — спросил я его. Он ответил:
— Ваша честь, я пришёл просить вашего посредничества у его светлости, чтобы я мог получить денежную сумму, которую интендант не выплатил мне при последнем расчёте.
Пораженный его видом и манерой поведения, я попросил его следовать за мной, но когда я обернулся, чтобы заговорить с ним, он исчез. Я вспомнил, что его жена занималась мелкой торговлей в Старом Городе. Я вспомнил даже дом и квартиру, которую она занимала и в которой я часто бывал во время моего детства. Я стал искать этот дом и нашёл старую женщину в одежде вдовы. Её муж умер несколько месяцев назад. На смертном одре он сказал ей, что управляющий моего отца должен ему деньги и что мистер Том по возвращении заставит его заплатить ей. Я обещал ей сделать это и скоро выполнил обещание. По-видимому, дворецкий не столько волновался из-за незначительной суммы денег, сколько, побуждаемый привязанностью к своей жене, желал помочь ей в её бедности. Следовательно, мы можем предположить, что этот случай относится к разряду тех, когда умерший желает помочь своим живым близким. Тем не менее, как представляется, денежные вопросы часто тревожат тех, кто при жизни их имел, особенно скопидомов, как например, мадам Уэбб из Барби, о которой я уже говорил. Вот другой случай, очень на него похожий.