– Как ты нашла меня?
– Я узнала дуб, он один такой на берегу Ислы в этих местах, мы с отцом как-то рыбачили там...
– А-а, – протянул я, – здорово... Ты спасла меня, – прошептал я обессиленно и снова попытался улыбнуться. Да, я, наверное, сильно громко выразился. «Спасла...» Я ещё не спасён, судя по моему состоянию, но, по крайней мере, помру не под дубом, как бродяга, а в доме крестьянина-рыбака. Вот тебе превратности судьбы.
– Как вы, господин? – спросила Олла участливо.
Я видел, как она переживала за меня, каким усталым и тревожным был её взгляд. Бедняжка. Я добавил ей забот.
Она кормила меня с ложки куриным бульоном, я еле-еле жевал чёрный хлеб и от слабости не знал, как держать голову. Семья рыбака заботилась обо мне, в доме было тепло, но без особой роскоши. Я слышал, как за стенами дома идёт дождь, и мысленно радовался, что я сейчас не на улице. Всё здесь было просто и по-домашнему. Люди вели хозяйство, заботились друг о друге, ели за одним столом. Всё строго и традиционно, но без насилия и грубых слов. Каждый знал своё место. Дети помогали родителям, вели себя пристойно, несмотря на юный возраст, не казались избалованными вниманием.
Для меня – человека XXI века – всё это было удивительно. В наше время в моём мире дети превратились в избалованных изнеженных идолов семьи. Я видел, как мамы покупали детям всякую ерунду в супермаркетах по первому требованию, как в автобусе бабушка стоит, а любимый внучок занимает место для себя дорогого, как дети вынимают из карманов дорогущие айфоны, а родители, оказывается, работают на двух-трёх работах, чтобы у их детей было всё самое лучшее.
Здесь же всё было иначе. Олла помогала по дому, сама доила корову, кормила кур и ещё какую-то живность на дворе, помогала матери варить еду и печь хлеб, молола зерно на ручной мельнице, а в свободную минутку присаживалась ко мне в ногах и тянула нить из кудели, аккуратно наматывая её на веретено. И мальчишки, несмотря на ранний возраст, помогали, чем могли: носили дрова и воду, помогали с домашними животными, плели рыбачьи сети с отцом. И никто не прекословил, не ныл. Они, эти детки, были уже как взрослые. И я наблюдал за этим простым бытом и сравнивал с нашим, современным житьём-бытьём. Что мы потеряли за промелькнувшие века? Чего неуловимого, но важного лишились?
Братья помогают сестре, сестра – мачехе, отец заботится о всех, следит за порядком, хозяйка всех поит и кормит. И всё слаженно, с любовью и уважением.
Может, эту самую любовь друг к другу мы и потеряли? Заменили всё удобством, комфортом, эгоизмом и просто равнодушием? Братьям в одной семье плевать друг на друга, мужу всё равно на проблемы и заботы жены, жене безразлично, что с мужем. Я видел сестёр, учащихся на разных факультетах одного Университета, и общающихся друг с другом как чужие. Слышал, как родные братья ругались из-за денег...
Да, видно, ту самую любовь мы и потеряли. Хотя я вспоминал свою семью, мать, деда, меня самого, вспомнил тот момент, когда пришёл отец, как попал он к нам на обед и ужин. С какой любовью всегда моя мама заботилась обо мне и, когда объявился отец, тоже готова была отдать ему последнее.
Может быть, потому что до сих пор любила его? И любила меня. Так и должно быть, наверное, семьи и дети только по любви быть и должны. Ну или хотя бы по уважению друг к другу, как у этого рыбака в его семье. Чтобы ни разводов потом, ни измен, ни скандалов, ни рукоприкладства.
Я о многом думал, пока болел. Чувствовал тупик и не знал, что делать, и выть хотелось от беспомощности и отчаяния одиноким волком.
Что, что мне делать? И ещё эта болезнь непонятная навалилась тоже, и осень мокрая, и зима на носу, и дома у меня больше нет, и ни друзей, ни близких...
Когда я немного окреп и смог уже подниматься на ноги, Олла выводила меня на солнышко, и мы смогли с ней наедине поговорить о зеркалах. У неё было много вопросов, и она очень удивлялась тому, что я ей рассказывал. Я очень просил её молчать об этом в деревне, люди-крестьяне могли донести на неё свидетелям, и я прекрасно понимал, чем это могло для неё закончиться. Я боялся за девочку, за её жизнь и здоровье, и временами даже очень жалел, что посвятил её в эти секреты. Она, конечно, спасла мне жизнь, этим я успокаивал себя. И ещё... Мы же сами с отцом распространяли зеркала среди горожан, хотели, чтобы люди узнавали об их свойствах. Так что же такого плохого я сделал?