Наконец, последнее по счету, но не по важности: племена, вторгавшиеся в Китай, становились китайцами; венгерская орда, терроризировавшая Европу, стала европейской нацией; Иран, трижды завоеванный - арабами, монголами,
тюрками, - создал великую культуру, покорившую своих завоевателей, и персидский язык несколько веков был общим светским языком мусульманского мира, оттеснив арабский в богословие. Византия, потеряв государственность, потеряла все, умерла. Не говорит ли это о некоторой неполноценности культуры, о подавлении творчества "симфонией" государства и церкви?
После падения Константинополя на Руси возникла идея Третьего Рима. Но этот Рим с самого начала мыслился как третий (а не простое продолжение второго). И осуществился имперский замысел совсем не на путях византийской цивилизации. Российская империя училась у европейских наций. Она никогда не стала духовным центром для других православных народов, центром православной субэкумены. Православные народы поодиночке входили в Европу. Формы жизни, вводившиеся в России, - те же, которые потом вводились в Болгарии и
Румынии, - это европейские формы.
Синявский писал в "Голосе из хора", что Россия наполняет заимствованные формы неким мощным духом, но сама их не создает. Я могу сказать, что Достоевский и Толстой превзошли европейских романистов, как Рублев византийских иконописцев, но сами формы русской культуры петербургского периода - не византийские, а западные. Византийский пласт нельзя выкинуть из русской "луковицы", но не он определяет ее в целом. Русская культура гибридная, несущая в себе возможность новых сдвигов. Сумеет ли она творчески освоить святоотеческое мышление и внести его в мировой духовный процесс открытый вопрос. Но это вопрос русский, а не византийский.
Таким образом, вопрос о мировом значении Византии переходит в вопрос о России, в традиционный вопрос: что делать? Он распадается на множество вопросов, и не все мне понятны. Я уверен только в одном: надо вырваться из тупика, описанного Анной Ахматовой в стихотворении "Разрыв":
...И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.
Любовную связь можно порвать; Россию разрывать - безумие. И хочется понять истоки нашей глухоты друг к другу. Отчасти ее объясняет разнородность начал русской культуры, она создает практические трудности в поисках тождества с самим собой. Достоевский заметил, что в Европе, особенно во Франции, каждому человеку доступна "приличная форма", в России же "приличная форма" доступна только гениальности. Это очень глубокая мысль. Византийское православие трудно сочетать с динамической современностью, а привычки, идущие со времен Батыя, с европейскими правами. Тождество с самим собой достигалось в романах, потрясавших мир единством, проступавшим сквозь всю мглу противоречий. Но на уровне обычного русского интеллигента, думающего о России, торжествовала, скорее, ложная идентичность, страстная приверженность одному принципу в ущерб другим. Эту ложную идентичность В. Л. Махнач приписывает и мне. Но он ошибается: я не считаю Россию всего лишь развивающейся страной в Европе. В России заложено много других возможностей, и творческих, и разрушительных.
Вестернизация пробудила восточные культурные миры, существовавшие раньше как бы на других планетах. Они втянуты в общий диалог, захвативший и святыни религии. Фундаменталисты могут с этим не соглашаться - это их право. Значит, с ними диалог пойдет только в обход религиозных различий. И вместо глобальной этики (связанной с религией) сегодня мыслим лишь глобальный этикет (на "круглом столе" идея такого этикета была сочувственно принята). Диалог религий всегда был уделом меньшинства, способного мыслить веру на уровне аль-Халладжа, поверх различий, созданных богословием. Остается он делом меньшинства и сегодня. Но я убежден, что диалог культур в конце концов охватит и запретные зоны. Диалог нельзя остановить, нельзя ограничить. Альтернатива диалога - не замкнутость (она недостижима), а синкретизм, беспорядочное усвоение иглоукалывания, у-шу, хатха-йоги и т. п., одновременное празднование западного Нового года и года Зайца.
Политический раскол XX в. на коммунистический и некоммунистический мир только маскировал этот великий процесс, и так же маскирует его временное всевластие Запада. Фукуяма ошибался - история не кончилась, и не сводится она к борьбе Америки с мусульманским фундаментализмом. Как бы ни был серьезен вызов фундаментализма в ближайшие 20 - 30 лет, главное - не это. Идет соревнование культурных миров и отдельных культур в решении глобальных проблем - экологических, социальных, духовных. В этом глобальном диалоге возможны и русские реплики, русские находки. Но для того, чтобы нас услышали, надо и нам прислушиваться к голосам других и отвечать впопад. Не только Западу, но и Японии, Китаю, Индии. И прежде всего - прислушиваться друг к другу, к исповедникам разных слоев русской "луковицы".
_________________________________
1 См. в кн.: Г. Померанц. Выход из транса. М., 1995.
2 Waage P. N. Dialog zwischen den Kulturen. "Goetheanum", Dornach, Jg.78, N 27, 4. Juli l999.
3 "Суфийская мудрость". Минск, 1998. С. 56-57.
4 "Суфийская мудрость". С. 156, 159, 165.