К карте прикреплена записка, безошибочно написанная мужскими печатными буквами.
«ВОЗЬМИТЕ ФОЛЬКСВАГЕН БИТЛ. КЛЮЧИ В БАРДАЧКЕ. ОСТАВЬТЕ ИХ ТАМ, КОГДА ПРИПАРКУЕТЕ МАШИНУ НА АВТОВОКЗАЛЕ».
Билет на автобус до Джексонвилла, штат Флорида, — следующее, что вложено в конверт, а при виде того, что остается внутри, тяжело выдохнуть.
Это самая большая пачка наличных, которую я когда-либо видела в своей жизни.
Рука дрожит, когда достаю пачку денег, перевязанную резинкой; замечаю маленькую записку, засунутую под ленту.
«ИСПОЛЬЗУЙТЕ ДЕНЬГИ, ЧТОБЫ НАЧАТЬ ВСЕ С ЧИСТОГО ЛИСТА. БУДЬТЕ СМЕЛОЙ».
***
Разум переключается с этого воспоминания на сон, больше не омраченный страданиями. Тепло заливает меня, когда воображение берет верх. Идя рука об руку, Бронсон улыбается мне, словно я — весь его мир.
Никто никогда не смотрел на меня так.
Тоска настолько глубока, что пробирает до мозга костей. Хочу нежиться в этой мечте, однако она расплывается, начиная меркнуть. Кричу в отчаянии, желая, чтобы она осталась, но такого не произойдет.
«Нет! Умоляю!».
Она испаряется, что ничуточку не удивляет. Так заканчивались все сны. Это то, к чему я привыкла.
По этой причине я перестала желать. Перестала мечтать о чем-то большем, чем я располагаю.
Но это не значит, что душа болит меньше, а шрамы на груди не раскаляются, напоминая о том, чего я заслуживаю… и чего не заслуживаю.
Мозолистая рука гладит меня по щеке и успокаивает, заглушая жжение в груди и сердце.
Когда глубокий голос призывает меня отдохнуть, я так и делаю. Ласковая рука, которая принимается лениво поглаживать мои волосы, погружает в беспробудный сон.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
БРОНСОН
Я почти не сплю, урывая по несколько минут то тут, то там. Отчасти это потому, что я видел ее вялой, гораздо менее яркой, чем она является. И это было не совсем из-за того, что она выпила больше, чем положено. Что-то подкосило ее. Что-то содрало с нее слой дерзости, которую я ожидал от нее.
Сегодня вечером я увидел другую Джорджию… и, хотя было неприятно слышать, что она звучит так подавленно, эта версия ее поведения пробудила во мне все защитные инстинкты.
Она двигается, придвигаясь ближе ко мне и бормоча во сне. Придвигаю ее, чтобы она положила голову мне на грудь, ее тело все еще завернуто в одеяло. Одну руку женщина перекидывает через меня, прижимаясь поближе.
Мой телефон вибрирует, на экране высвечивается имя Дэниела, и я спешу ответить на звонок, чтобы не разбудить ее.
— Поговорил с владельцами. Они сильно взбешены из-за этого балагана. С момента открытия в заведении не было ни одного инцидента. Мало того, их камеры наблюдения, направленные на вход, и та, что фиксировала движение на улице прямо перед входом, были подпорчены. Один из сотрудников заметил, что они были запотевшими или смазанными чем-то, что исказило изображение. Когда они пошли разбираться, все полетело к чертям.
Поджимаю губы от досады. Кто бы ни стоял за этим, он заплатит. Это я обещаю.
— Почему на этот раз они выбрали резиновые пули? — бормочу тихим голосом. — Что за игру они затеяли?
— Понятия не имею, босс. — Разочарование Дэниела заметно в его голосе. — Но мы выясним.
Когда он замолкает, чувствую его колебания, отчего мышцы напрягаются от беспокойства. Наконец он выдыхает, как будто ему не по себе от того, что он собирается сказать.
— Становится хуже.
Стискиваю зубы.
— Дай угадаю. Уроды оставили записку.
— Да. Прямо в том месте, где она сидела всю ночь. — Он прочищает горло. — Там было написано: «Последнее предупреждение. Скоро ты склеишь ласты».
— Блядь, — цежу я под нос и напрягаюсь, когда Джорджия шевелится. Ее рука сгибается, она крепче цепляется в рубашку, но затем вздыхает и расслабляется. К счастью, она продолжает спать.
— Должна быть какая-то связь. Она получила записку после того чертового сэндвича, потом, когда расстреляли ее машину, а теперь еще и стрельба в баре. Мы что-то упускаем. Не может быть, чтобы это было просто чертовым совпадением. Не может быть. Она должна быть целью. — Но почему?
— Но почему? — Дэниел повторяет мой безмолвный вопрос.
Все сводится к тому, что у меня нет ни малейшего понятия.
Пялюсь на дыру в потолке и крепче прижимаю к себе женщину, свернувшуюся калачиком рядом. Отчаянный страх охватывает при мысли о том, что с ней может что-то случиться, а я ведь даже не отношусь к числу людей, кто поддается страху.