Пока вы не определите угрозу и не будете готовы к выстрелу.
Вот тогда до меня действительно доходит реальное положение дел. Она готова меня убить. Ждет этого. А я ее даже не знаю.
— Почему ты это делаешь?
— Почему? — Ее голос пропитан ненавистью. — Потому что ты украла то, что должно было принадлежать мне!
Ее палец дергается на спусковом крючке, и меня охватывает внезапное безразличие.
Потому что я инстинктивно понимаю, что живой отсюда не выберусь. Столкнувшись с неизбежностью смерти, я преисполнена спокойствия, пронизывающего меня до самых костей.
Я говорю нейтральным тоном:
— У меня нет привычки воровать, так есть ли шанс, что ты ошибаешься?
По магазину эхом разносится ее крик:
— Нет!
Блядь. Она совершенно не в себе. В ее глазах совершенно неестественная дикость.
— Позвони ему сейчас же, — приказывает она. — Скажи, что ты скоро умрешь.
— Ммм… С этим небольшая проблема. — Я прикладываю ладонь ко рту и понижаю голос до громкого шепота. — Я ему безразлична. На самом деле, я почти уверена, что он меня ненавидит.
Пистолет движется в такт ее безумной жестикуляции.
— Позвони ему!
Я смиренно опускаю плечи.
— Хорошо.
Перед приближающейся смертью нет ничего лучше любезности вооруженной психопатки и беседы, вдребезги разбивающей мое сердце и самолюбие.
Супер.
Я достаю из сумочки телефон. Затем набираю номер, по которому не выходила на связь несколько недель.
Когда Бронсон наконец отвечает, я вынуждена сжать колени, потому что они вот-вот подогнутся.
— Рыжая? Что, черт возьми, происходит? Мне только что позвонили, и я…
Женщина меня перебивает:
— Включи громкую связь.
Я нажимаю кнопку и настраиваю громкость.
На заднем фоне раздаются какие-то звуки, после чего Бронсон кричит:
— Рыжая? Ты здесь?
Мой голос звучит безжизненно и почти механически.
— Я должна сказать тебе, что скоро умру.
— Какого черта?!
К горлу подступают слова, и я никак не могу их заглушить. Возможно, мой шепот не слышно, но я хочу, чтобы это было последнее, что я произнесу в этом мире.
— Прости.
Из каждого произнесенного слова этой женщины сочится злоба. По мере того, как растет ее ярость, акцент становится все более заметным.
— Все кончено, Бронсон, — Теперь в ее тоне звучит злорадство. — Она умрет.
Наступает тишина, после чего Бронсон заговаривает.
— Сатия?
Затем раздается невнятное «Черт», и он прочищает горло.
— Сатия, послушай меня…
— Нет! — кричит она. — Это ты меня послушай! Я ждала, когда ты придешь в себя, поймешь, что мы созданы друг для друга. Я сделала все это ради тебя! Я просто хотела привлечь твое внимание! Это был единственный способ!
Ее глаза сужаются, взгляд пронзает меня ненавистью.
— Но потом тебе понадобилось связаться с этой шлюхой!
Я поднимаю палец.
— Извините, но я не шлюха и никогда ею не была.
Я в курсе, что вот-вот умру, и ни капли не боюсь дерзить женщине, наставившей на меня пистолет.
— Рыжая, — практически рычит Бронсон.
— И еще, — продолжаю я. — Ты случайно не та женщина, которая солгала ему, что беременна от него? Потому что, если так…
Тут я сочувственно усмехаюсь.
— О, дорогая. Это не круто.
— Господи Иисусе, Рыжая!
Я едва замечаю реакцию Бронсона. Руку обжигает огонь, из-за чего я роняю телефон. Меня оглушает звук выстрела, в ушах звенит, и я хватаюсь за рану на руке чуть выше локтя.
Женщина впивается в меня торжествующим взглядом и рявкает:
— Это научит тебя не хамить мне!
Я стискиваю зубы и, дыша сквозь боль, прижимаю руку к груди.
— Да, ну, я…
— Сатия!
Я слышу приближение быстрых шагов и напрягаюсь, когда женщина опускает палец на спусковой крючок.
«Черт возьми, не смей», — молча умоляю я. — «Не убивай его. Убей меня, человека, смерть которого некому оплакивать».
— Сатия! — доносится откуда-то из-за меня голос Бронсона.
«Нет-нет-нет. Ты не должен быть здесь!»
— Я здесь. Ты хотела поговорить, так давай поговорим.
Женщина жадно следит за его движением, но у нее на лице проступает недоверие.
— Уже слишком поздно. Я пыталась привлечь твое внимание единственным известным мне способом — насилием.
— Но ты все равно ко мне не пришел. — Она медленно качает головой. — Даже когда твои люди умирали в вашей фирменной манере.
«Черт возьми».
Женщина смотрит на меня, и ее глаза загораются злобным восторгом.