По моим щекам текут слезы, и я бросаюсь к нему. И он широко раскрывает объятья, а потом смыкает их вокруг меня, и мы обнимаемся.
— И я люблю тебя, Рой, — прерывисто шепчу я. — Я никогда тебе об этом не говорила.
Я слышу в его низком голосе улыбку.
— Знаю, Джорджия. — Он успокаивающе похлопывает меня по спине. — Знаю.
Мы стоим так долгое, прекрасное мгновение, затем он отстраняется. Когда его лицо мрачнеет от досады, я инстинктивно напрягаюсь.
— Ты все это время ошибалась, и пришло время мне все исправить. — Морщинка между его бровями становится глубже. — Ты не какой-то урод, не демон, не ведьма и не чудовище.
Я пытаюсь отвести взгляд, но Рой меня останавливает.
— Нет. Посмотрите на меня, юная леди.
Я поднимаю на него робкий, стыдливый взгляд, и он продолжает.
— Ты не наполнена тьмой. — Он качает головой. — Если бы я мог влепить пощечину этой мерзкой женщине за то, что она вбила тебе в голову всю эту чушь, я бы это сделал. Но, Джорджия, тебе необходимо понять, что ты даешь голос душам, которые были вынуждены замолчать. Которым причинили боль. Чье время истекло, но им все еще есть что сказать.
Рой не сводит с меня взгляда, безмолвно умоляя поверить ему.
— В тот день с Лео и Наоми ты не открыла какой-то демонический портал. Ты просто показала другим, что можешь их услышать — что будешь их слушать, — когда никто другой не сможет или не захочет. Вы выполняете работу необычного ангела, юная леди. — Он отступает от меня на шаг. — И я ни за что не позволю задержать тебя здесь.
Его губы изгибаются в слабой улыбке.
— К тому же, я слышал, что одному мужчине нужно, чтобы ты вернулась к нему.
Меня охватывает замешательство. Неужели он не понимает, что Бронсон не хочет иметь со мной ничего общего?
Рой издает свой фирменный хриплый смешок.
— Возможно, он и не был моим первым выбором, но теперь я убежден, что он для тебя лучший. Этот мужчина почти такой же непростой, как и ты.
Он смотрит куда-то за мое плечо, после чего его внимание возвращается ко мне.
— Прежде чем ты уйдешь, с тобой хочет повидаться кое-кто ещё.
Я медленно поворачиваюсь, стараясь двигаться осторожно. Увидев ее, я прикрываю рот рукой, чтобы не разрыдаться.
Она подходит ко мне, улыбаясь с искренней нежностью.
— Amor. Не плачь.
— Прости, — всхлипываю я.
В глазах у Abuela появляются морщинки сочувствия.
— Тебе не за что извиняться.
— Но…
Она берет меня за руки.
— Джорджия, я знала, что приближается смерть. И знала, что ты будешь ему нужна.
Из меня тут же вырывается протест.
— Но он не…
«Не любит меня и не испытывает во мне никакой нужды», — заканчиваю я про себя. Не могу произнести это вслух.
От терпеливой улыбки Abuela у меня создается впечатление, что она прочитала мои мысли.
— Мы часто отвергаем то, чего не понимаем, и тогда руководствуемся страхом.
Выражение ее лица становится суровым.
— Я не оправдываю его поведение, но хочу, чтобы ты знала, что он действительно любит тебя.
Abuela закрывает глаза, ее грудь поднимается и опадает, после его она открывает их снова.
— Он просит тебя вернуться к нему. Но пойми одно, amor…
Сжав мои руки, она мягко говорит:
— Ты должна делать то, что лучше для тебя, и никогда не принижать своих возможностей. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя принимали такой, какая ты есть, особенно за тот замечательный дар, которым ты обладаешь.
Отпустив мои руки, Abuela обхватывает ладонями мое лицо и, потянувшись, целует меня в обе щеки, после чего отстраняется. Вокруг нее клубится белый туман, угрожая поглотить целиком.
— Помни, amor. Не стоит себя недооценивать.
Затем она уходит, каким-то образом растворившись в тумане.
— Пора уходить. — Голос Роя заставляет меня обернуться, и я запоминаю этот момент. Запоминаю, с какой любовью и гордостью он на меня смотрит.
Светлая грусть. Вот что это такое. Но когда Рой протягивает мне ладонь, я без колебаний кладу на нее свою.
— Я люблю тебя. — Я с трудом сглатываю, у меня саднит горло. Слова вырываются с едва слышным шепотом. — Я люблю своего Роя.
Он быстро сжимает мою руку.
— А я люблю свою Джорджию.
Когда он опускает вторую руку и кладет ее мне на живот, меня пронзает странное электризующее чувство. Затем меня окутывает ослепительный белый свет, и мое тело переходит от оцепенения к пронзительной, невыносимой боли.