С закрытыми глазами она какое-то время держит карты, прежде чем глубоко вдохнуть и выдохнуть. Тёмные глаза встречаются с моими, когда она тасует и разделяет карты на три стопки, складывая затем в одну.
В её глазах мелькает некая спешка, однако я не понимаю, почему. Когда она раскладывает карты, я устраиваюсь поудобнее на стуле, ожидая, пока она выберет какую карту или козыри перевернуть.
— Это тебе.
Хмурюсь:
— В каком смысле «это мне»?
Она жестом указывает на множество карт, разложенных на столе лицевой стороной вниз:
— Тебе предстоит выбрать.
Меня охватывает тревожное ощущение, ибо прежде она никогда не просила меня этого делать. В предыдущие разы выбирала она.
Она чувствует мою нерешительность, потому что склоняет голову.
— Будь добр. Порадуй свою Abuela.
Вздыхаю, улыбка моя слабая и вымученная, однако я наклоняюсь вперёд.
— Сколько мне выбрать?
— Столько, сколько сочтёшь нужным, — взгляд Abuela проскальзывает по моему лицу, — закрой глаза, если это поможет.
Христос, я заебался и должен быть дома, чтобы немного подремать, но для неё это важно.
Держа руку над картами, закрываю глаза и касаюсь до нескольких карточек кончиками пальцев, поднося их к себе, прежде чем открыть глаза.
Она кивает перед тем, как перевернуть первую карту, которую я сдвинул. Прикасаясь пальцем, она произносит:
— Ахх, Ангел силы. Напоминает тебе выражать свою истину и принять свою власть, — её глаза сфокусированы на мне, — иными словами, ты поведёшь Скорпионов к ещё большей власти.
Отлично. Это охуенные новости. Но я не пророняю ни слова; просто жду, пока она закончит.
Следующая карта, которую она переворачивает, оказывается «вверх ногами» с её взора, и она хмурит брови:
— Хм-м. Это может значить, что женщина негативно повлияет на твою жизнь.
Не в состоянии подавить ворчание, рвущееся наружу. Если это не проповедь, то понятия не имею что.
То, что я много лет назад обжёгся, превратило меня в циника. С тех пор для меня существовали исключительно обычные перепихоны, поскольку я точно не хочу снова проходить через это говно.
В последнее время я нахожусь в долбанной засухе. Я даже не уверен, что любая женщина стоит хлопот, даже если ебля с ней будет первоклассной. Ибо, сколько бы раз я ни объяснял женщинам расклад — я не провожу с ними ночь и не строю отношений, они ведут себя словно их это устраивает.
В ту самую минуту, когда я застёгиваю свои сраные штаны, они планируют ебучую свадьбу. Нахуй это дерьмо.
Моя рука пока справляется, потому что не хочется головной боли от общения с женщинами, которые отказываются быть на одной волне.
Abuela бросает на меня суровый взгляд:
— Это серьёзно. Ты должен быть острожным.
— Буду.
Её внимание переключается на перевёрнутую карту, на мгновение задерживаясь на ней.
— Огромная тьма окружает её… — тихо говорит, будто размышляет вслух, — но в ней есть нечто большее, чем все думают, — она встречается со мной взглядом. — Та огромная тьма, о которой я упомянула, может притягивать опасность.
Кончики её пальцев замирают над двумя последними картами, которые я выбрал, и когда она переворачивает их, застывает. Глаза всматриваются в карты, затем критически рассматривают меня, и зловещий холодок пробирает меня.
— Что это?
Когда она медлит, внутри всё сводит. В это говно не верю, но по какой-то причине кажется, что это… имеет значение.
Она хмурится. Объясняет, указывая на две карты:
— Ты выбрал эти две, но эта перевёрнута.
Её брови сходятся от напряжённой сосредоточенности.
— Эта может подразумевать, что нечто видимое не совсем очевидное. А вот эта, — медленно выдыхает, показывая на другую карту, — может значить, что ты испытываешь душевные страдания, либо у знакомого тебе человека разбито сердце.
Объяснение повисает между нами. Я не имею ни малейшего долбанного понятия, что со всем этим делать:
— Ну, это было… жизнеутверждающе.
Она тихонько хихикает.
— Знаю, ты не веришь в это, но однажды ты прозреешь. — Дотянувшись до моей руки, она сжимает её, затем садится обратно в кресло и жестом показывает на карты. — Всегда спрашиваю о том, в чём мне нужны рекомендации, и сегодня я спросила о тебе.
— Что именно ты спросила? — Может, я и не в восторге от этого карточного дерьма, но это не значит, что мне не любопытно.
Уголки её губ опускаются, лицо напряжено от беспокойства.