Я осматриваюсь со своего места на скамье в нескольких магазинах дальше от забегаловки. Этот торговый ряд довольно оживлённый: тут расположены парочка офисов врачей, салон сотовой связи и долларовый магазин вперемешку с несколькими ресторанами, ввиду чего я решила, что здесь будет относительно безопасное место, где я могу остановиться и ненадолго присесть, пока ем.
Я отключаюсь, безучастно глядя на проносящийся мимо транспорт. Именно поэтому я подпрыгиваю, испугавшись, когда некто беспардонно усаживается рядом.
Пожилой мужчина с кожей цвета полуночи опирается своей большой татуированной рукой о край скамьи. Его борода продета серебряными и белыми нитями, однако голова его абсолютно лысая. Икры его украшены татуировками: одна с якорем, другая же — с надписью «U.S. Navy»21. Когда он поворачивает голову в мою сторону, меня к месту приковывают бледно-карие глаза.
— Полагаю, нужно было спросить, не занято ли уже это место, мм? — его голос соответствует его грубоватой внешности, но в нём есть намек на юмор. Хоть его губы и изгибаются слегка, лицо его выглядит так, словно на нём насовсем вытравлена угрюмость. — Подозреваю, хорошо, что я не претендовал на звание джентльмена.
Откровенно говоря, я не знаю, что ответить. Хотя ставлю на то, что он вскоре уйдёт, ибо от меня несёт, так как сегодня я ещё не мылась.
Ага, это унизительно… или охренительно угнетающе. Быть бездомной — это вам не шуточки, и я быстро освоила: во многих приютах небезопасно. В первую же ночь, проведённую в одном из них, я увидела это своими глазами. После того, как у кого-то украли вещи, когда они оставили их без присмотра, чтобы принять душ, завязалась потасовка.
Я не могу позволить подобному случиться, поэтому и пытаюсь лже-купаться в туалетах на заправках и в уборных ресторанов быстрого питания, используя их жидкое мыло. Но меня выгоняют чаще, чем мне хотелось бы признавать. С недавних пор кажется, что во многих местах меня тут же выделяют, давая понять: мне запрещается пользоваться их туалетными удобствами.
Просто я очень переживаю из-за того, что слишком быстро трачу деньги, которые у меня припрятаны. Это наверняка глупость, однако я пытаюсь выяснить, что мне делать, — если я вообще захочу задержаться здесь, — до того, как потрачу большую часть этих денег на поиски дешёвого жилья. Кроме того, мне срочно нужна работу, если я не хочу навсегда остаться бездомной.
— Ну что? Это место занято, или как? — мужской голос привлекает моё внимание к нему.
— Нет. Нет, сэр, — мои слова прозвучали торопливо, и я напрягаюсь от явного волнения в моём голосе.
Зоркий взгляд буравит меня, как будто он осторожно изучает меня, и я всё больше стесняюсь своего внешнего вида. Я стряхиваю с рук крошки и быстро сворачиваю остатки бутерброда и засовываю его в один из карманов рюкзака на молнии, хоть я и не наелась.
Чёрт, мой желудок не был сытым с тех пор, как я сбежала. Но даже с пустым желудком, кажущимся способным начать самостоятельно свёртываться, всё равно это лучше, чем всё оставленное мною позади.
— Тебе нравятся люди, девочка? — он хмуро смотрит на проезжающих по дороге машин, словно они ответственны за все его недовольства.
Отчего-то у меня сложилось впечатление, что его вопрос — своего рода проверка, поэтому я отвечаю честно:
— Мой опыт показывает, что люди могут быть довольно… — «омерзительными; злобными; ненадёжными». — Ужасными. Так что неа, не сказать, что я фанатка подавляющего большинства людей, — я нервно прочищаю горло, но что-то подталкивает меня тихонько добавить: — По правде говоря, они довольно отстойные.
Он поворачивает голову, и его глаза всматриваются в мои, что заставило меня задуматься: не оскорбила ли я его неким образом. Он просто пялится на меня, как на необычное существо, которое он пытается понять.
Через секунду он возвращает своё внимание к дорожному движению, а я остаюсь в раздумьях: устроил ли его мой ответ или как-то разочаровал.
Минует длительное и неловкое молчание, и я мысленно готовлюсь попрощаться, поскольку мне нужно посмотреть, удастся ли мне найти достаточно безопасное место, чтобы переночевать.
— Ты неряшлива, девочка?
Я смущённо смотрю на него.
— Простите?
Его густые брови опускаются.
— Ты неряшлива? Ты же знаешь, какими иногда бывают подростки — груда белья, провонявшего всё помещение. Громкая фигня, которая по замыслу должна быть музыкой. Никогда за собой не убираются, — он поворачивается в мою сторону, его брови сердито нахмурены. — Ты относишься к этому типу девочек?