Мой телефон вибрирует от текстового уведомления из моей сумочки, и я хмурюсь, задаваясь вопросом, кто, чёрт возьми, может писать мне.
Мне никто не пишет.
Уэйд смотрит на свои часы, прежде чем выпрямиться.
— Мне, наверное, пора домой. Завтра у меня ранняя смена.
Я перекинула сумочку через плечо и слезла с кирпича.
— Мне тоже пора идти, — я окидываю его быстрым взглядом. — Я рада, что мы наткнулись друг на друга сегодня вечером.
— Я тоже, — он засовывает руки в карманы. — Давай я провожу тебя до машины.
За считанные минуты мы останавливаемся у моей машины.
— Полагаю увидимся на работе.
Он протягивает руку и заправляет мои волосы за ухо.
— И мы обязательно увидимся в пятницу, — когда он наклоняется вперёд, я замираю, но моя тревога ослабевает, когда он касается губами моего лба, прежде чем отступить.
Он пятится, на его губах играет мягкая улыбка.
— Езжай осторожно, Джорджия.
— И ты тоже.
Я скольжу в машину и включаю зажигание, слегка машу ему рукой, прежде чем уехать.
Во мне зарождается крошечная ниточка надежды. Может быть, у меня всё-таки есть шанс.
Только добравшись до дома, я вспоминаю, что нужно проверить телефон на наличие эсэмэски. При виде сообщения с неизвестного номера на меня накатывает тошнота.
Когда я открываю и читаю это сообщение, тошнота перерастает в раздражение.
НЕЗНАКОМЫЙ НОМЕР: Тебе лучше не болтать с копами, рыжая.
Этот козёл. Наверное, поэтому мне казалось, что за мной кто-то следит.
Мои пальцы колеблются над клавиатурой, прежде чем я набираю: «Тебе лучше не угрожать мне, мистер Бандюган».
Я решаю сохранить его данные под тем же именем. В конце концов, оно подходит.
Во мне расцветает нерешительность, прежде чем я набираюсь уверенности, чтобы найти имя Уэйда. Я нажимаю на опцию «Текст» и начинаю печатать.
Я: Надеюсь, ты добрался домой целым и невредимым, и хорошенько отдохни перед работой завтра.
Я морщусь и удаляю сообщение. Боже правый, всё, что мне нужно добавить, это: «ты, молокосос, ты», и я полностью превзойду стадию позора.
Я в этом ужасна. Наверное, мне стоит смотреть больше дерьмового телевидения, чтобы лучше разбираться во флирте и сообщениях. Как раз тот случай, когда просмотр «Семейство Кардашьян» или одного из тех шоу про этих «Домохозяек» может оказаться полезным.
— Ну же, Джорджия, — бормочу я себе под нос. — Ты сможешь это сделать. Остынь.
Я: Было приятно увидеть тебя сегодняшним вечером. Жду не дождусь пятницы.
Вот. Звучит нормально.
Наверное? Я надеюсь? Дерьмо. Неважно. Если он думает, что хочет встречаться со мной, ему нужно получить представление о том, какая я на самом деле. Неловкость и всё такое.
Я захожу в свою спальню и кладу телефон на прикроватную тумбочку, собираясь быстро принять душ. Как только я ставлю его на деревянную поверхность, он пикает от текстового уведомления.
Когда я смотрю на экран, имя, которое на нём отображается, принадлежит не Уэйду.
МИСТЕР БАНДЮГАН: Я имею в виду то, что сказал. Это не обсуждается. Будешь болтать с копами, будешь иметь дело со мной.
Я закатываю глаза. Боже, какой же он бесячий. Он мог бы получить золотые медали подряд за звание самого надменного мужчины на свете.
Взяв телефон, я несу его в ванную и кладу на туалетный столик, пока ломаю голову над ответом. Не знаю, почему я чувствую необходимость оставить за собой последнее слово, но это так.
Я включаю душ и регулирую температуру воды, мой разум лихорадочно мечется, пока я пытаюсь придумать хороший ответ. К тому моменту, когда я раздеваюсь и встаю под струю, я даже и близко и подошла к составлению приемлемого ответа.
Хуже всего то, что пока я принимаю душ, мои мысли занимают не ранее общение с Уэйдом или перспектива нашего свидания.
Это он. Бронсон Кортес. Мистер Бандюган собственной персоной.
Что со мной не так?
Закрывая глаза, пока на меня льётся тёплая вода, всё, что я вижу, это его сверкающие, суровые глаза, буравящие мои, и тик на его щеке, когда я не растворяюсь в безвольную лужу от его требований или угроз.
В моём сознании мелькает мужчина с точеной челюстью, украшенной короткой чёрной бородой. Кожа цвета тёмной бронзы, волосы всё время слегка взъерошены, как будто он часто проводит по ним пальцами. Губы, вызывающие непривычное желание протянуть руку и исследовать их, чтобы убедиться, такие ли они мягкие, какими кажутся; сильно противоречивейшие его обычной твёрдой, как гранит, манере поведения.