Жжение снова вспыхивает в центре груди, но я насильно говорю с беззаботным тоном:
— Если бы только мне давали по пятицентовику за каждый раз, когда кто-то говорит мне это, — насмешливо салютую ему. — Не скажу, что было весело, но это было взаправду. Итак, пойду-ка я.
Когда поворачиваюсь, у меня перехватывает дыхание; я жду, что он снова остановит меня. Но он этого не делает. Зато тяжесть его взгляда, сопровождающая мои движения, осязаема. Нажимаю на брелок и спешу открыть дверь своей машины.
— Езжай осторожно, рыжая, — окликает он. — Не хотелось бы, чтобы ты не выбралась отсюда невредимой.
Каждая клеточка моего тела напрягается от его угрозы. А чего, чёрт подери, ты ожидала, пытаясь поговорить с главарём банды?
Отказываясь оглядываться, я с трудом сглатываю тревожный ком, застрявший в горле. Машинально я скольжу внутрь и запираю двери.
Когда выезжаю с парковки закусочной, я мельком бросаю взгляд в зеркало заднего вида.
Он всё ещё там, стоит в той же величественной манере, наблюдая за мной.
Всю дорогу домой его дурные слова преследуют меня.
И вместе с ними моё болезненное прошлое вновь заявляет о себе.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ДЖОРДЖИЯ
*ПРОШЕДШЕЕ*
¶
Семнадцать с половиной лет
— Тебе здесь не место. Тебе. Здесь. Не. Место!
Остриё ножа пронзает мою плоть, но я остаюсь неподвижной под действием какого-то наркотика в организме. Я не в состоянии закричать, моя челюсть крепко сжата, а сдавленное хныканье вырывается из глубин души.
Нож проходит от верхней части грудины (прим.: там, где располагается продолговатая плоская кость, т. е. в середине груди) до нижней, и острая боль обжигает меня. Очередной жестокий надрез рассекает мою плоть, такой невыносимый, что перехватывает дыхание.
Слёзы затуманивают взор; такое ощущение, словно моя грудь охвачена пламенем. Рассечение в центре груди продолжается, и сопровождающая агония этого толкает меня через край. Я будто покинула своё тело и смотрю сверху вниз на себя и происходящую сцену.
Когда нож наконец отбрасывают в сторону, и они поворачиваются, удаляясь, я начинаю плакать. Облегчение от того, что они перестали пытать меня, закрадывается в меня, но возникает желание позвать их обратно. Одна часть меня хочет молить их об освобождении, а другая — спросить, почему.
Но я знаю причину.
Я задаюсь этим вопросом всю свою жизнь. Почему я родилась такой — и с этой способностью? С этим проклятием?
Раздается раскат грома, и я вздрагиваю от неожиданности, тотчас сожалея о своём движении. Слёзы льются потоком из уголков глаз, и я пытаюсь сделать неглубокий вдох.
Первые капли дождя попадают на мою кожу, и я не в силах сдержать вырвавшийся на волю дикий вопль, потому что малейшее прикосновение к моим ранам — это сущая агония.
Вглядываясь в тёмную ночь, я умоляю вселенную дать мне ещё один шанс. Заключаю с ней сделку, обещая никогда больше не использовать свою способность, если это конечно не поможет мне выжить и спастись.
Единственный полученный ответ — это едва слышный шум ветра; дождь сменяется хлёсткими ударами по моей плоти.
У меня вырывается всхлип, и я зажмуриваю глаза. Хочу умереть… и, возможно, так тому и быть.
Возможно, такова моя участь.
Если вы распознаете зло, то должны противостоять ему.
По этой причине большинство людей предпочитают отрицать его.
Поскольку они трусы.
— автор неизвестен
ГЛАВА ПЯТАЯ
БРОНСОН КОРТЕС
Дэниел незаметно подкрадывается, встав рядом со мной.
Стараюсь говорить тихим голосом, несмотря на то что мы единственные на парковке.
— Кто, блядь, может быть настолько тупоголовым, чтобы притащиться на мою территорию и заявить, что я могу быть в опасности, и полагать, что двое из моих людей могли быть убиты?
Дэниел прищуривается, и я догадываюсь, что это связано не с ярким солнцем, а с подозрением.
— Кого она упомянула?
Как только ввожу его в курс того, что сказала рыжеволосая, повисает тишина. Мы оба смотрим на улицу перед закусочной.
— Босс, сколько бы я ни прокручивал это в голове, я прихожу к одному и тому же выводу.